— Кто? — не выдержала я.
— Знали б, кто, спокойно бы жили, — отрезала бабуля. — А то ишь, невесть какая нечисть в лесу хозяйнует, а ей все трын-трава! Она у нас всякой ерунды не боится, она, понимаете ли, если уж захочет земляники, то никакой ночной кошмар ее не остановит! Правильно, Сьюз, так и надо! Если в следующий раз тебя съедят…
— Да ладно, ба, — я обняла бабушку, чмокнула в щеку, усадила к столу. — Перестань. Все обошлось, и я больше не буду, вот. Как твоя поясница? Растереть?
Рэнси доел землянику и теперь задумчиво жевал бабулин фартук.
Гвенда нам и правда обрадовалась. Особенно когда узнала, что мы собираемся просидеть ночь с ее малым. Вздохнула:
— Хоть высплюсь!
— Ей тоже постели, — бабуля мотнула головой в мою сторону.
Я хотела было возразить, но бабушка — и откуда она всегда знает то, что я только собираюсь сказать?! — осадила:
— Не спорь, Сьюз! Я знаю, что говорю.
И объяснила, когда Гвенда убежала собирать ужин:
— Ты, Сьюз, будешь спать. Или хоть дремать. А я гляну… сдается мне, девонька, что одно и то же вам с малым снится.
Девонькой бабушка меня звала редко. Только когда очень за меня боялась.
— Чего ты, ба? — тихо спросила я. — Все ведь хорошо?
Бабушка только головой покачала.
Тут прибежал мелкий Ронни, увидал Рэнси, и глаза его полезли на лоб.
— Чего таращишься, — усмехнулась я, — никогда баронских гончих не видел?
— А откуда он у тебя? — хитро спросил мелкий.
— Много будешь знать, судейским станешь.
Ронни презрительно фыркнул. Ох, пойдут по деревне пересуды, уже завтра пойдут!
Захныкал за перегородкой малой. Тут же появилась Гвенда, сказала чуть виновато: