Я почувствовала, как на плечи легли тяжелые ладони, сжали и потянули вверх, заставляя вспять. Усилие воли — и ресницы все же, дрогнув, поднялись, чтобы явить мне герцога во всей его взбешенной персоне.
— Цела? — коротко поинтересовался он. Ярость в голосе клокотала и бурлила, и если бы фраза не была такой короткой, то наверняка обрушилась бы на меня волной цунами.
Я коротко кивнула и невольно дернула плечом, словно хотела сбросить лежащую поверх него ладонь. Только что пережитый страх быстро сменился злостью, досадой и обидой на мир, от которой ужасно щипало глаза.
Кьер руки не убрал, но и заключать меня в утешительные объятия отнюдь не торопился.
— Ваша светлость, — со стороны вдруг раздался голос Стивенсона.
Я повернула голову и увидела его сидящим на корточках возле одного из валяющихся на мостовой тел. Судя по позе, мужчина вывалился из окна и свернул себе шею.
— Я должен принести вам свои извинения, ваша светлость, — произнес Стивенсон, выпрямившись и виновато склонив голову. — И я пойму, если после случившегося вы выставите меня вон.
— Брось, ты сделал все что мог, — отмахнулся Кьер. — У них были маги, и неплохие…
— Нет, ваша светлость. Не в этом дело. — Охранник указал на тело у его ног. — Я знаю этих людей. Они нападали на меня. Они меня хотели убить. Я имел несколько неприятных столкновений с жителями этого округа и должен был подумать о том, что слишком многие мне здесь будут не рады. И предложить вам подыскать замену для охраны леди Рейвен здесь. Я был глуп и самонадеян. И из-за меня леди Рейвен могла пострадать.
На удивительно пустынной улице — ни вам любопытствующих зевак, ни спешащих к месту происшествия констеблей, оглашающих округу свистом, — будто и не произошло здесь только что магической битвы, теперь возникла немая сцена.
Я не могла понять, говорит Стивенсон правду или по каким-то одному Богу ведомым причинам пытается выгородить меня в герцогских глазах. Хотя с чего бы ему это делать? Не мог же он знать о нашей ссоре? Или получил особенные указания перед моим визитом на черный рынок? Если да, то выходит, я и моя собственная самонадеянность тут и ни при чем? Более того, если так подумать, то не будь здесь навязанного его светлостью охранника…
Я окончательно запуталась в размышлениях о том, кто прав, а кто виноват, и, судя по несколько озадаченному лицу Кьера, его сейчас терзали похожие размышления. Вот только вместо того чтобы углубиться в разбирательства, герцог выпустил мои плечи и негромко произнес:
— Так. Потом разберемся. Отсюда надо уходить.
После чего взял меня за руку, как ребенка, и повел прочь. Что удивительно, шаг он при этом сдерживал, и лететь за ним, мелко перебирая ногами и чувствуя себя собачкой на поводке, мне не приходилось.
Кьер свернул в какой-то проулок, не доходя до площади, где осталась моя пролетка, и я невольно дернулась туда. Черный взгляд ожег недовольством, и я ответила ему раздраженно:
— Я должна отпустить извозчика.
— Стивенсон этим займется, — бросил Кьер, непреклонно увлекая меня за собой, и через минуту мы вышли к карете без опознавательных знаков, которую я увидела, лишь когда почти уткнулась носом в распахнутую для меня дверцу.
Стоило карете двинуться с места, как заклинание отвода глаз, наложенное артефактом, с легким звоном осыпалось.
Я сидела, забившись в угол обитого красным бархатом сиденья, и смотрела в окно, на проплывающие мимо безрадостные пейзажи. Кьер молчал, я тоже. Мне даже не требовалось спрашивать, куда мы направляемся, это было очевидно. Я могла взбрыкнуть и потребовать отвезти меня домой, но тогда напрашивающееся объяснение произошло бы здесь и сейчас, когда мы оба на взводе, а в крови мужчины еще не отгуляла разбуженная схваткой жажда крови.
Нет, спасибо. Я себе не враг.