Охота

— Ничего, скоро, надеюсь, я вернусь домой, — продолжает она.

— А что ж муж-то детей не забрал, пока вы в отъезде, живут как сироты, в приюте. — Произносит Саблин с осуждением, надеясь, что осуждение мужа улучшит его отношения с этой необычной женщиной.

— Он учёный, его лаборатория на земле Франца Иосифа. Далеко. — Говорит Панова.

— А… — Понимает Аким.

— Да и дети не все его, — продолжает она. — Его только двое первых. Все остальные от других мужчин.

Саблин раньше слов не находи, а тут и мысли растерял, опять таращился на неё и молчал. Нет, не укладывалось всё это в его казацкой голове. Не жили так казаки. Но в городах, видно, по-другому жили. Что ж, не ему их там учить.

— Что вы на меня так сморите? — Говорит Панова. — Спросить что-то хотите?

— Да, нет, — мямлит он, хотя в голове у него куча вопросов к ней.

— Про лодку спросить хотите, так не волнуйтесь, все наши договорённости в силе, — продолжает она. — Я немного разнервничалась, приношу вам извинения. Понимаю, что вела себя как дура. Вы не заслужили моей грубости, я сама могла принять решение, но переложила всю отвесность на вас.

Опять это прозвучало как укор. Мол, я тебе доверила дело, думала, что ты мужчина, что ты справишься, а ты оказался олух стоеросовый.

— Да я не про то хотел спросить, — пролепетал Саблин, такого неловкого разговора у него давно не было. — Я про детей хотел…

— Про детей? Ну, что могу про них сказать, они у меня очень умные, здоровые, красивые, все от хороших мужчин с хорошими генами.

— И сколько у них… — Начал Саблин и вдруг понял, как бестактно будет звучать этот вопрос. Да не его это дело было.

— Было отцов? — Догадалась она. — Ну, первые двое от одного, все остальные от разных мужчин.

Ну, теперь-то ясно, теперь она точно врёт. Издевается над ним, смеётся, а он, дурень, только рот разевал удивлённо.

И тут она лезет в карман достаёт коммутатор, что-то ищет в нём и, найдя, показывает ему фото. Она с ребёнком двух лет на руках и другие дети. Также среди детей были совсем взрослые люди.

— Это мои старшие, — говорит Панова, показывая на взрослых, у них уже свои дети, моей старшей внучке уже семнадцать.

Который раз за этот разговор Аким разевает рот и не находит слов.

— Думаю, что скоро я стану прабабушкой. — Говорит женщина, улыбаясь, и прячет коммутатор в карман.

У него к ней десяток вопросов и про мужей, и про детей, и про их городской мир, и про средства, на которые она всех этих детей содержит, и ещё куча всякого, но в этот момент к ним подходит сержант.