Дорога Токайдо

Как и во всем Эдо, в округе Хондзё большинство узких боковых улочек перегораживали ворота. Сейчас почти все эти ворота были закрыты, и привратники спали в своих крошечных сторожках рядом с ними. Но ворота главной улицы округа — проезда, который пересекал Хондзё севернее моста Рёгоку, всегда оставались распахнутыми, чтобы пожарные команды и жители округа могли свободно передвигаться, если где-либо вспыхнет пламя. Хансиро и Кошечка шагали рука об руку прямо посередине этого проезда.

Снег, выпавший вечером, тонким слоем покрывал грязную, истоптанную за день мостовую. Он заглушал шлепки двух пар сандалий мнимых пожарных, хотя ни Кошечка, ни Хансиро не старались идти бесшумно.

Хотя нагината, пара мечей, лук в семь сяку и полный колчан стрел были довольно странным снаряжением для борьбы с огнем, Тюбэй пообещал Хансиро, что никто этой ночью не помешает княжне Асано, и потому таиться не имело смысла.

Мнимые пожарные вошли в торговую часть округа. Здесь улицы были проложены между рядами тесно примыкающих друг к другу закрытых лавок и многоквартирных домов. У стены одного из больших зданий громоздились пожарные ведра. Дом этот, как и все соседние строения, выходил фасадом прямо на проезжую часть, не имея ни двора, ни садика. К карнизу первого этажа здания была приставлена лестница, которая позволяла подняться на небольшую каланчу.

Кошечка первой взобралась на крышу дома. Она миновала карнизы первого и второго этажей и поднялась на маленькую крытую площадку, надстроенную над острым гребнем крыши. Домом этим владел Тюбэй. Возле помещавшейся во дворе открытой мастерской, где плотник беседовал с Хансиро и Гадюкой, был разбит маленький садик, красота которого казалась неземной в лунном свете, а в планировке чувствовался утонченный вкус. Кошечка удивилась: оказывается, чувство изящного присуще не только людям высших сословий.

Эдо был построен на низкой и почти плоской равнине. Поэтому Кошечка видела с каланчи только запутанный лабиринт похожих на волны заснеженных крыш, ни одна из которых не поднималась над землей выше, чем на два этажа. Если не считать далекой пятиэтажной пагоды, ввысь над этим застывшим морем устремлялись только сушильные стойки на крышах и длинные тонкие пожарные вышки.

Кошечка повернулась и задела нагинатой бронзовый колокол, висевший над центром площадки. В тишине гулкий удар металла о металл показался молодой женщине оглушительным. Она испугалась, что этот звон взбудоражит округу или по меньшей мере разбудит обитателей дома.

— Прости, — шепнула она Хансиро, когда его голова поднялась над краем площадки. Изо рта Кошечки вылетал пар, молодая женщина дрожала от холода.

— Не волнуйся, внизу вряд ли что-нибудь слышно, — успокоил Хансиро.

Полная луна казалась необыкновенно большой и висела так низко, что ее хотелось потрогать рукой. Она уже клонилась к югу, но по-прежнему заливала Эдо прозрачным серебряным светом. Снег отражал и усиливал это сияние. Со своей площадки княжна и воин видели на западе реку Сумиду и мост Рёгоку.

К северу и востоку от наблюдателей находились усадьбы князей, разбросанные среди высоких сосен, окруженные стенами, садами, служебными постройками, семейными алтарями и беспорядочно расставленными домишками. В центре Эдо возле замка сёгуна, к которому жались «верхние» дома князей, было тесно, поэтому многие высокородные строили свои «средние» дома на городской окраине.

В этих усадьбах жили княжеские семьи. Там же князья размещали и своих воинов — в казармах, устраиваемых обычно вдоль внутренней стороны стены, выходившей на улицу. Казарма князя Киры состояла всего из двух маленьких комнат. Его охранники ютились в невероятной тесноте.

— Которая усадьба Киры? — спросила Кошечка.

— Та, где ветки сосны перевешиваются через стену, — показал веером Хансиро.

Кошечка внимательно оглядела усадьбу, отыскала глазами ворота, крышу казармы и рассмотрела внутренний двор, предназначенный для паланкинов и карет. В дальнем конце двора, за стенкой, в саду находился и особняк князя.

Наблюдательница водила взглядом по ломаным линиям извилистого лабиринта крыш, запоминая расположение флигелей и пристроек, террас и крытых переходов, соединявших основную часть дома с задней, где находились комнаты княжеской семьи. Под какой-то из этих крыш спал сейчас Кира. И сон его вряд ли был спокоен.

— Наш отряд пройдет мимо нас: рисовая лавка Ёгоро находится неподалеку отсюда на другой стороне улицы, возле пивоварни, — сказал Хансиро.

Пивоварню легко было отличить от других мастерских и лавок: с фронтона ее второго этажа свисала приметная вывеска — большой коричневый шар из сушеных игл кипариса. Улица оставалась пустынной, если не считать крысы, деловито прошмыгнувшей вдоль белых оштукатуренных стен какого-то склада. Но Кошечка теперь не отрывала глаз от рисовой лавки. Она пыталась представить себе, что сейчас делают собравшиеся там люди, о чем говорят, что чувствуют.

Кошечка и Хансиро стояли неподвижно, положив руки на перила, и оглядывали с высоты освещенные луной и окутанные снегом стены Эдо, дома и деревья. Рукава влюбленных соприкасались.

Кошечка обошла площадку по кругу, пытаясь разглядеть внизу признаки присутствия Гадюки и его друзей. Она была уверена, что «храбрецы» прячутся где-нибудь на крышах за большими бочками с водой, под заборами или в боковых улочках, но не заметила ничего подозрительного.