— Мистер Пината вызвал «скорую помощь». Больше мы ничего сделать не можем.
— Но ведь она не умерла? Она не могла умереть, правда?
— Я не знаю. Мы…
— Господи! Если она умерла, они обвинят в ее смерти меня.
— Ну что ты, — попыталась успокоить ее Дэйзи. — Люди ведь умирают. Какой смысл винить кого-то?
— Они скажут, что это моя вина. Я плохо себя вела по отношению к ней, я разбила ее распятие, сломала дверь.
— Никто тебя не обвинит, — повторила Дэйзи. — Пойдем со мной.
Дэйзи думала только о том, как помочь Хуаните, это позволяло ей держать себя в руках. Она увела Хуаниту в соседнюю комнату и закрыла дверь. Здесь, среди многочисленных алтарей и ковчежцев, мадонн и увенчанных терновым венцом Иисусов, смерть казалась куда более реальной, нежели там, где лежала покойница. Похоже, эта комната только и ждала, что кто-то умрет.
Женщины сидели рядышком на кушетке в неловком молчании, как гости, которых еще не познакомила не слишком расторопная хозяйка.
— Я не знаю, что все это значит, — с отчаянием в голосе произнесла наконец Хуанита. — Просто ничегошеньки не знаю. Она велела мне солгать, а я не захотела. Я никогда никакого мистера Харкера не встречала.
— Это мой муж.
— Ну и ладно. Спросите его. Он вам сам скажет.
— Уже сказал.
— Когда?
— Четыре года назад. Перед тем как родился твой сын.
— И что же он сказал?
— Что он отец мальчика.
— Тогда он ненормальный. — Хуанита так сильно сжала кулачки, что ее широкие большие пальцы практически закрыли остальные. — Да вся ваша кодла свихнулась! Я даже не встречала никакого мистера Харкера!
— Я видела, как ты вылезала из машины мужа на стоянке перед клиникой накануне рождения ребенка.
— Может, он просто подвозил меня. Когда я беременна, меня часто подвозят. Не могу же я их всех помнить. Может, и он был среди них. А может, вы и не меня видели?