Пината смотрел на нее с изумлением и раздражением, так, словно его ручной попугай, которого он научил произносить несколько простых фраз, неожиданно принялся объяснять технику ядерного распада.
— Здорово у вас получилось, — сказал он наконец.
— Что получилось?
— То, как вы сменили тему. Как только разговор стал для вас не слишком приятен, вы тут же перешли на другое. Что же именно вы не хотите мне рассказывать, миссис Харкер?
«Он честен, — подумала Дэйзи. — И не пытается делать вид, что знает то, чего не знает, или по крайней мере преувеличить степень своего знания. Он даже не слишком старается скрыть свои чувства. Пожалуй, я могу ему доверять».
— Мне приснился сон, — сказала она и прежде, чем он успел сказать, что не занимается толкованием снов, рассказала о прогулке по берегу с Принцем и о могильной плите с ее именем на ней.
Пината дослушал ее до конца, ни единым звуком не пытаясь откликнуться на то, что она говорила. Затем он спросил:
— А кому-нибудь еще вы рассказывали об этом сне, миссис Харкер?
— Своей матери, мужу, его зовут Джим, его приятелю, Адаму Барнетту. Он по профессии адвокат.
— И какова была их реакция?
Она посмотрела на него и сухо улыбнулась:
— Мать и Джим решили, что мне нужно принимать витамины и забыть обо всем этом.
— А этот адвокат, мистер Барнетт?
— Он больше других понял, насколько для меня важно выяснить, что произошло. Но он меня предупредил.
— О чем именно?
— Случившееся в тот день, что бы это ни было, привело к моей, — она сделала паузу, — к моей смерти и должно было быть чем-то очень неприятным, мне не следовало бы в этом копаться. Я от этого ничего не выиграю, а потеряю очень много.
— И тем не менее вы хотите продолжить свои поиски?
— Вопрос так не стоит, хочу я или не хочу. Должна. Понимаете, мы собираемся взять в семью ребенка.
— Ну и что?
— Речь пойдет не только о моей жизни или о жизни Джима, с нами будет ребенок, и я должна быть уверена, что он попадет в подходящий для него дом, безопасный и счастливый.