Анна, всхлипывая от рыданий, сползла с кровати, забралась под матрас. Выудила маленький смартфон, отыскала нужное фото и сунула Андрею. Он, в общем-то, не удивился — подсознательно на это и рассчитывал. Снимок вышел кривовато — снимала, не глядя в объектив. Не лучший ракурс, снизу и сбоку. Паренек сидел за рулем, целеустремленно смотрел вперед. Смуглый, смазливый, с кукольным личиком — какой же еще? Пухлые губы, большие глаза, в поволоке которых тонут несовершеннолетние идиотки… Этот парень в сопровождении «старшего товарища» был на кладбище, когда хоронили Алекса, — оба сидели в «Ровере», наблюдали за обстановкой. Их-то и пас до восточных пригородов Смолич…
Он включил блютус — фотография перебежала на его телефон. Поколебавшись, вернул гаджет девочке. Та смотрела на него умоляющими глазами.
— Извини, Анна, за прямоту, — сказал он, — но ты просто дура. Как выражаются некоторые народности: простота хуже воровства. Теперь ты понимаешь, что натворила. Постарайся не наделать других ошибок. Полиция и твоя мать ни о чем не узнают — если сама не проболтаешься. Береги маму, слушайся ее во всем. Будет донимать полиция или… другие органы — стой на своем, ты ничего не знаешь. Был парень, встретились несколько раз, потом он куда-то пропал. Все, Анна, — он коснулся ее дрожащего плеча, — теперь тебе придется жить со всем этим. В ближайшие часы из комнаты не выходи — спи.
Он вышел, не оглядываясь, плотно прикрыл дверь. Не верится, неужели он перевернул эту зловонную страницу?
Группа «Манул» не спешила покидать дом на Квин-Гейт-Гроув. Бледный рассвет коснулся Лондона, озарил крыши старых «викторианских» домиков. Что-то подсказывало: надо ждать у моря погоды. За домом наблюдают, не могут не наблюдать — и ранний исход чреват. Он не верил, что Эмма с дочерью подвергаются опасности. Противник серьезен и не станет размениваться по мелочам. Если люди не владеют информацией, их никто не станет убирать, чтобы не возбуждать лишний раз правоохранительные органы…
Он прохаживался по маленькому холлу второго этажа («исповедальной келье», как мысленно окрестил ее), размышляя о том, что за ночь не сомкнул глаз, и это не очень хорошо. Парни его группы сидели у окна. Пару минут назад он поведал им обо всем без утайки, и теперь они с мрачными минами переваривали.
— Ну, ё-мое, — расстроенно пробормотал Веприн, — ты, в натуре, командир, переплюнул старушку Марпл и старика Пуаро… Это, знаешь, как приходишь в детский сад за сыном — а его уже забрали… Жалко мне эту девчонку. Дура последняя, а все равно жалко.
— Не говори, Леха, — проворчал Полянский, — работать еще не начали, а утро уже испорчено.
— Работать? — вздрогнул Смолич. — А пары часов на сон в нашей программе не предусмотрено?
— Предусмотрим, — вздохнул Андрей, посмотрев на часы, — Рафаэль все равно ушел. Можно не искать его на съемной хате. Но посетить ее, безусловно, стоит, поговорить с соседями… Скоро пойдем, — он вышел из задумчивости. — Народ потянется из домов, и мы сольемся с лондонской толпой. Я поеду к себе в гостиницу, вы к себе. Три часа на сон. Потом встречаемся в офисе, обсудим план действий. Нужно последить за местной полицией — не нравится мне она. Съездим на хату Рафаэля…
— А с этим что будем делать? — Веприн выразительно обвел глазами холл.
— Ничего, — разозлился Андрей, — мы не Армия спасения имени матери Терезы. Девчонка будет тише воды ниже травы. Думаю, все переживут. Террористам они неинтересны. Расскажу все горничной — она должна быть в курсе. Пусть решает руководство, что с ними делать: увозить в Россию или пусть живут… Пойдемте на кухню — надеюсь, нас еще в состоянии накормить завтраком… — он вдруг напрягся, приложил палец к губам.
Послышались шаркающие шаги, и из коридора в холл вышла вдова Эмма. Она еще не переоделась, платье помялось, висело мешком. Туфли на низком каблуке сменили домашние тапки. Волосы лучше не стали — висели паклей. Она была вся серая, глаза ввалились, обтянулись кругами. В руке вдова держала желтый канцелярский нож, который тут же стал объектом внимания. С ума сошла? Слышала их беседу? Но это вряд ли, говорили тихо! Впрочем, вдова не производила впечатления человека, готового броситься с ножом. Она держала его, как держала бы ложку или карманное зеркальце, и смотрела на него так, словно этот нож внезапно заговорил.
— Эмма, вы в порядке? — забеспокоился Андрей. — Вам бы лучше поспать, чем ходить.
Женщина подошла ближе. Только сейчас он обратил внимание, что лезвие ножа заправлено в корпус, а женские глаза как-то странно поблескивают.
— Я немного поспала, больше не могу, Мартин… Похоже, кончился мой сон… Зашла в кабинет к мужу — в двадцатый раз за эту ночь… Мы с вашими людьми все там обыскали… Блуждала, как зомби. Случайно зацепила стаканчик на столе — с карандашами и этим ножиком… Все рассыпалось, я стала собирать, и вдруг, смотрю, этот ножик распался на две половинки. Но не сломался, нет, я подняла их и вот что увидела…
Эмма потянула в разные стороны концы обыкновенного канцелярского ножа. Неравные части разошлись. Та, что меньше, оказалась флешкой со всем знакомым разъемом USB, а другая — ее крышкой и непосредственно ножом. Эмма их соединила и протянула Андрею.
— Я не уверена, но, может быть, именно это мы и искали?
Андрей недоверчиво повертел нож, вытащил носитель, закрыл, опять вытащил. Что-то тупил он сегодня.
— Флешка… — пробормотал Гена Смолич, — замаскированная под нож. Это что, шпионская штучка?