Век испытаний

— В прошлую субботу, какое кино привозили, Фёдор?

— Чапаев.

— Точно, а в эту знаешь, что привезут?

— Никак нет.

— «Щорс» привезут, Фёдор. Фильм о героическом командире Красной армии времён гражданской войны.

— Так я готов…

— Федя, ты Чапаева, Петьку и Фурманова зачем в профиль в ряд изобразил? Тоже мне. Маркс, Энгельс и Ленин!

— Так я это… в городе такое видел, ну чего не добавить красного комиссара?

— Вот и добавил, демон! Как тебе сказать, не очень реалистично у тебя получилось. А инструктор горкома, товарищ Петряков, по дороге к тёще углядел в этом шарж на главных идеологов коммунизма. Ты, Федя, уж очень не старайся в следующий раз, я тебя прошу. Давай как-то скромненько, без разночтений. Щорс, Федя, должен быть Щорсом, а не царём Николаем. Они похожи были, Фёдор, а при твоих способностях и ещё не поставленной кисти это может нам хлопот добавить.

— Я буду стараться, — Фёдор теперь выглядел не так убедительно, как во время примерки шляпы перед зеркалом.

— И вы, Клавдия Дмитриевна, уж приглядите за ним, сделайте милость. Я пойду.

Уже в дверях Иваныч обернулся и строго глянул на Федьку.

— А что, правду говорят, Фёдор, что ты на Ольгу мою глаз положил?

К такому резкому повороту событий Фёдор не был готов совершенно, подтверждением чему стал его красный цвет лица.

— Ну… Да…

— Не моё это дело, но смотри, Василий из армии вернулся, ждала она его, как обещала.

Клименко вышел, а ошарашенный Фёдор не мог поверить в своё несчастье. Нет, конечно, Ольга не давала ему ни малейшего повода для надежды, но ведь и «нет» она тоже не сказала. В кино с ним хаживала несколько раз, но максимум, что позволяла, — проводить себя до угла улицы. Дальше шла сама. А Фёдор каждый раз надеялся, что, может быть, обладательница лучшей в округе косы сжалится и разглядит в нём своё будущее.

Следующая суббота должна была определить перспективы, по крайней мере, одного из этого треугольника — Фёдора Будыки. Отступать он не собирался.

Василий заявился домой утром. Выйдя из автобуса, гвардеец Матвеев оправил китель и распрямил грудь, чтобы все могли разглядеть его гвардейский и другие значки. Пока он следовал знакомыми кварталами в сторону родного дома, не одна барышня проводила его взглядом. Военные, пусть и отставные, появлялись в шахтёрском посёлке уж совсем не часто, и белый парадный ремень производил впечатление приманки для восхищённых девчонок, но Матвеев знал, куда шёл. Сначала — мать и отец, а потом самая желанная, его невеста Оля.

Поворот направо — вон под большущей шелковицей лавочка, ворота и мамины ромашки перед забором.