Что, если та, кого предали, влекомая отчаянием, теперь полна решимости встретиться со всей непоследовательностью прошлого, настоящего и будущего? Что, если она решила разобраться в беспорядке, чего избегала вплоть до настоящего момента, хотя теперь становится все слабее и все растеряннее? Возможно, эта попытка едва не убьет ее, но сейчас она стоит на пути худшем, чем смерть. Чтобы вновь появиться, чтобы исчезнуть, чтобы возродиться, она должна обдумать и сформулировать ту реальность, которую ей было удобно, хоть и опасно, скрывать под завесой невежества и притворного мира. Она должна отделить обособленные подробности своей собственной катастрофы от общего невыносимого состояния Бытия, в мире, где все развалилось. Все — это, конечно, слишком. Развалились конкретные вещи, а не все; определенные убеждения были ошибочными, определенные действия были ложными и ненастоящими. Какими же они были? Как их теперь исправить? Как ей самой стать лучше в будущем? Она никогда не ступит на твердую почву, если откажется или не сможет все это выяснить. Она может вновь собрать мир воедино с помощью некоторой точности мысли, некоторой точности речи, некого доверия к своему слову, некого доверия к Слову. Но, возможно, лучше все оставить в тумане. Возможно, теперь от нее уже не так много осталось, возможно, слишком большая ее часть осталась нераскрытой, неразвитой. Может, у нее просто нет больше энергии.
Немного заботы, смелости и честности самовыражения в прошлом могли спасти ее от всех этих бед. Что, если бы она сказала о том, как несчастна из-за того, что романтика в ее жизни пошла на спад, именно тогда, когда этот спад начался? Точно, четко, именно в тот момент, когда этот спад ее впервые обеспокоил? Или, если он ее не обеспокоил, — что, если бы она сказала о том, что он не беспокоит ее так, как должен?
Что, если бы она ясно и внимательно приняла тот факт, что муж не уважает ее усилия по ведению домашнего хозяйства? Вдруг она обнаружила бы обиду на своего отца или на общество в целом и заметила, как эта обида портит ее отношения? Что, если бы она все это исправила? Насколько сильнее она бы тогда стала? Насколько более склонна она была бы встречаться с трудностями лицом к лицу? Какую бы службу она сослужила тем самым себе, своей семье и миру?
Что, если бы она рискнула пойти на конфликт в настоящем ради правды и мира в долгосрочной перспективе? Что, если бы относилась к микроколлапсам своего брака как к свидетельству нестабильности, к которой чрезвычайно важно проявить внимание, вместо того, чтобы игнорировать их, мириться с ними, мило улыбаться вопреки им?
Может, тогда она была бы другой, и ее муж тоже был бы другим. Может, они были бы все еще женаты — и официально, и в духовном смысле. Может, они оба были бы гораздо моложе (и физически, и душевно), чем теперь. Может, ее дом стоял бы по большей части на скале, а не на песке.
Когда все разваливается и снова возникает хаос, мы можем придать ему структуру и заново установить порядок с помощью своей речи. Если мы говорим внимательно и точно, мы можем все выяснить, расставить по своим местам, установить новую цель и двигаться к ней — зачастую сообща, если сумеем договориться и придем к консенсусу. Если же мы говорим невнимательно и неточно, все остается расплывчатым. Направление не объявлено. Туман неопределенности сгущается, и договариваться в этом мире невозможно.
Устройство души и мира
Психика (душа) и мир организованы на высших уровнях человеческого существования с помощью языка, через коммуникацию. Все не то, чем кажется, если результат не был намеренным и желаемым. Если Бытие не работает, значит, оно не упорядочено на нужные категории. Если что-то идет не так, под сомнение надо ставить само восприятие, а также оценку, мысль и действие. Когда ошибка заявляет о себе, тут как тут оказывается недифференцированный хаос. Его рептилоидная форма парализует и смущает. Но у драконов, которые и правда существуют, пожалуй, даже больше золота, чем у кого бы то ни было другого. В этом провале в ужасающий беспорядок непонятного Бытия проглядывает возможность нового и доброжелательного порядка. Чтобы вызвать его, необходима ясность мысли, отважная ясность мысли.
И проблему тоже надо признать, причем как можно скорее. «Я несчастлив» — хорошее начало (только не «У меня есть право быть несчастным», потому что в начале процесса решения проблемы это утверждение под вопросом). Возможно, ваше несчастье в текущих обстоятельствах обосновано. Возможно, любой разумный человек был бы недоволен и несчастен там, где вы находитесь. А может, вы просто плаксивы и незрелы? Рассмотрите оба эти варианта как одинаково вероятные, даже если это кажется вам ужасным. Насколько незрелым вы можете быть? Может, это просто какая-то бездонная яма. Но по крайней мере вы немного исправите ситуацию, если признаете это.
Мы разбираем сложный, запутанный хаос и определяем природу вещей, включая самих себя. Таким образом наше творческое, коммуникативное исследование непрерывно порождает и возрождает мир. Мы формируемся тем и получаем информацию от того, с чем добровольно сталкиваемся, и формируем то, с чем сживаемся при этом столкновении. Это сложно, но сложность не стоит брать в расчет, потому что альтернатива еще хуже.
Может быть, наш заблудший супруг проигнорировал разговор с женой за обедом, потому что ненавидел свою работу, был устал и обижен. Может быть, он ненавидел свою работу, потому что это отец принуждал его двигаться по карьерной лестнице, а сам он был слишком слаб или безропотен, чтобы возражать. Может, жена мирилась с отсутствием внимания с его стороны, будучи убежденной, что прямое возражение само по себе грубо и безнравственно. Может, она ненавидела гнев своего отца и, будучи еще совсем юной, решила, что любая агрессия и напористость с нравственной точки зрения неправильны. Может, она думала, что муж не будет любить ее, если у нее появится какое-то собственное мнение. Все это очень сложно привести в порядок, но если не провести диагностику и ремонт, поврежденный механизм продолжит работать неправильно.
ebooksa