12 правил жизни: противоядие от хаоса

Что мы видим, когда не знаем, на что смотрим?

Чем является мир после обрушения башен-близнецов? Что от него осталось? Осталось ли вообще хоть что-то? Что за жуткое чудовище поднимается с руин, когда невидимые столбы, поддерживающие мировую финансовую систему, качаются и рушатся? Что мы видим, когда нас сметает пламенным вихрем национал-социалистического митинга? Что видим, прячась от кровавой резни в Руанде? Что мы видим, когда не можем понять, что с нами происходит, не можем определить, где мы, не знаем больше, кто мы и что нас окружает? Чего мы не видим, так это хорошо известного и успокаивающего мира инструментов, полезных предметов, личностей. Мы не видим даже знакомых препятствий, досадных, но преодолимых, которые можно просто переступить.

То, что мы воспринимаем, когда все рушится, — это не сцена и не декорации привычного порядка. Это вечное водянистое тоху ва боху, бесформенная пустота, и техом, бездна, говоря библейским языком — хаос, вечно скрывающийся под тонкой поверхностью безопасности. Согласно древнейшим мнениям, высказанным представителями человечества, именно из этого хаоса Священное Слово и сам Бог извлекли порядок в начале времен, и, согласно тем же самым мнениям, мы, мужчины и женщины, были созданы по образу и подобию этого самого Слова. Именно из хаоса, когда мы только научились воспринимать, появилась какая бы то ни было стабильность, которую нам повезло испытать. Когда все разваливается, мы видим хаос (даже если по-настоящему не видим этого). Что все это значит?

Явление — спасение. Это внезапное возникновение из неизвестности доселе неизвестного феномена (от греческого phainesthai, «сиять»). Это очередной выход вечного дракона, пробужденного ото сна, из вечной пещеры. Это подземный мир с его монстрами, восстающими из глубин. Как можем мы готовиться к непредвиденному, если не знаем, что это и откуда? Как можем мы готовиться к катастрофе, если не знаем, чего ожидать и как действовать? Мы обращаемся от нашего разума — слишком медленно, слишком неповоротливо — к нашему телу. Тело реагирует гораздо быстрее, чем разум.

Когда все вокруг рушится, наше восприятие исчезает, и мы действуем. Древние рефлексы, которым уже более сотни миллионов лет, автоматические и достаточные, защищают нас в страшные моменты, когда не только мысль, но и само восприятие терпит крах. При таких обстоятельствах наши тела готовят себя к любым возможностям¹⁶³. Прежде всего, мы мерзнем. Тогда рефлексы переходят в эмоцию, на следующий этап восприятия. Это что-то пугающее? Или что-то полезное? Надо ли с этим бороться? Или игнорировать? Как мы это определим и когда? Мы не знаем. Теперь мы находимся в затратном и требовательном состоянии готовности. Наши тела затоплены кортизолом и адреналином. Наши сердца бьются быстрее. Наше дыхание ускоряется. Мы с болью осознаем, что чувство компетентности и полноты исчезло, что это был лишь сон. Мы прибегаем к физическим и психологическим ресурсам, аккуратно припасенным только на этот момент, если нам вообще повезло таковые ресурсы иметь. Мы готовимся к худшему. Или к лучшему. Мы яростно вжимаем педаль газа в пол и одновременно бьем по тормозам. Мы кричим или смеемся. Мы испытываем отвращение или страх. Мы плачем. А потом начинаем разбирать хаос по частям.

И вот обманутая жена, страшно выбитая из колеи, чувствует необходимость поведать обо всем самой себе, сестре, лучшей подруге, незнакомцу в автобусе или отступает в тишину и одержимо размышляет, пока не приходит все к тому же самому. Что пошло не так? Что такого она сделала, что нельзя простить? Кто этот человек, с которым она жила? Что это за мир, в котором такое возможно? Какому богу пришло в голову создать такое место? Какой разговор могла бы она начать с этим новым, вызывающим ярость человеком, живущим в оболочке ее бывшего мужа? Какие формы мести могут удовлетворить ее гнев? Кого она может соблазнить в ответ на такое оскорбление? Она, в свою очередь, разгневана, напугана, поражена болью и взволнована возможностями своей новообретенной свободы.

Эта твердость горной породы, надежность фундамента на самом деле была неустойчивостью, неопределенностью. Фундамента вообще не было. Ее дом был построен на песке. Лед, по которому она скользила, был слишком тонок. Она провалилась под него, в воду, и тонет. Ей нанесен такой тяжелый удар, что гнев, ужас и горе поглощают ее. Чувство, что ее предали, ширится, пока весь мир не отступает. Где она? В преисподней, со всеми ее ужасами. Как она туда попала? Этот опыт, это путешествие в субструктуру вещей — все это тоже восприятие, в его зарождающейся форме; подготовка, обдумывание, что могло бы быть и что все еще может быть, эмоции и фантазия. Все это — глубокое восприятие, необходимое, прежде чем снова появятся знакомые некогда объекты, если они вообще появятся, в своей упрощенной и удобной форме. Это восприятие, действующее до того, как хаос возможности снова выразится в функциональных реальностях порядка.

«Было ли это действительно неожиданно?» — спрашивает она себя и других, думая о пережитом. Должна ли она теперь чувствовать вину за то, что проигнорировала предупредительные сигналы, наверняка едва ощутимые, будучи настроена их избегать? Она вспоминает, как после свадьбы с нетерпением приникала к мужу каждую ночь, чтобы заняться любовью. Пожалуй, было бы слишком ожидать такого теперь, это вообще как-то слишком, но... всего раз за шесть месяцев? И раз в два-три месяца, на протяжении нескольких лет до того? Стал бы кто-нибудь, кого она действительно уважает, включая ее саму, мириться с подобной ситуацией?

Мне нравится детская сказка «Драконов не существует» Джека Кента. Это очень простая история, по крайней мере на первый взгляд. Однажды я прочитал несколько страниц группе выпускников Университета Торонто и объяснил ее символическое значение*.

Маленький мальчик Билли Биксби однажды утром обнаруживает, что у него на кровати сидит дракон. Он размером с домашнюю кошку и дружелюбен. Билли рассказывает об этом маме, но та отвечает, что драконов не существует. Дракон начинает расти. Он съедает за Билли все блинчики, а вскоре заполняет собой весь дом. Мама пытается пылесосить, но ей приходится входить и выходить в дом через окно, потому что дракон повсюду. Простое занятие занимает целую вечность. Потом дракон убегает — прямо с домом. Папа Билли приходит домой, а на месте дома пустое место. Почтальон говорит ему, куда ушел дом. Папа его преследует, забирается на драконью шею, которая торчит на улицу, и воссоединяется с женой и сыном. Мама все еще настаивает, что дракона не существует, но Билли, с которого уже хватит, уверенно заявляет: «Мама, дракон есть». И тот мгновенно начинает уменьшаться. Вскоре он уже опять становится размером с кошку. Все соглашаются с тем, что драконы такого размера: 1) существуют и 2) гораздо предпочтительнее драконов гигантских. Мама, неохотно открыв глаза, жалобно спрашивает, зачем же дракон так вырос. Билли спокойно предполагает: «Может, он хотел, чтобы его заметили». Может быть! Это мораль многих, многих историй. Хаос проникает в дом мало-помалу. Взаимное недовольство и разочарование накапливаются. Все неприятное сметают под ковер, где дракон с удовольствием ест крошки. И никто ничего не говорит, когда их сообщество и скрепленный общими договоренностями порядок домашней жизни оказываются неадекватными и разрушительными перед лицом неожиданного и пугающего. Все храбрятся. Общение потребовало

Запись выступления: https://www.youtube.сот/watch ?v=REjUkEjlO_0 бы признания кошмарных эмоций: обиды, ужаса, одиночества, отчаяния, ревности, разочарования, ненависти, скуки. От раза к разу проще поддерживать мир. Но на заднем плане в доме Билли Биксби и во всех других подобных домах растет дракон. Однажды он вырывается вперед, обретая такую форму, которую уже никто не может проигнорировать. Он срывает дом с фундамента. И тогда завязывается роман на стороне или на года растягивается спор об опеке, разрушительный с экономической и психологической точки зрения. Льется концентрированный поток желчи, который мог бы по чуть-чуть, терпимыми дозами распространяться на протяжении долгих лет псевдорайского брака. Каждая из трехсот невысказанных проблем, о которых врали, которых избегали, которые оправдывали и прятали, словно армию скелетов в огромном ужасающем шкафу, разливается, словно библейский потоп, и затапливает все вокруг. Ковчега нет — его никто не построил, хотя все чувствовали, что шторм надвигается.

Никогда нельзя недооценивать разрушительную силу греха допущения. Может быть, распавшаяся пара должна была поговорить разок, или два, или две сотни раз о своей сексуальной жизни. Возможно, физическая близость, которую они, несомненно, разделяли, должна была совпадать (хоть зачастую этого и не происходит) с психологической близостью. Может быть, с помощью своих ролей супруги вели борьбу. Во многих семьях за последние десятилетия традиционное домашнее разделение труда было разрушено, не в последнюю очередь во имя освобождения. Однако это принесло не столько сияющую свободу от ограничений, сколько хаос, конфликты и неопределенность. Побег от тирании зачастую приводит не к раю, а к путешествию в пустыню, бесцельному, полному смятения и лишений. К тому же, в отсутствие традиции, основанной на соглашении, и ограничений, пусть неудобных, зачастую даже бессмысленных, которые она устанавливает, существуют только три одинаково трудных варианта: рабство, тирания или торг. Раб просто делает то, что ему говорят, возможно, даже радуясь избавлению от ответственности, и таким образом решает проблему сложности. Но это временное решение. Дух раба бунтует. Тиран просто говорит рабу, что делать, и решает проблему сложности таким образом. Но это временное решение. Тирану наскучивает раб: в нем нет ничего, кроме предсказуемой и мрачной покорности. Кто может вечно с этим жить? Но торг требует со стороны обоих игроков прямого признания того, что дракон существует. Это реальность, которую тяжело принять, даже если дракон еще слишком маленький, чтобы сожрать рыцаря, который осмелился ему противостоять.

Может быть, распавшаяся пара должна была более точно определить свою желаемую манеру Бытия. Может, так они могли сообща предотвратить тот миг, когда воды хаоса будут неудержимо рваться вперед и затапливать их. Может, они могли сделать это, вместо того чтобы согласно, лениво и трусливо повторять: «Все нормально. Не стоит из-за этого сражаться». Не так много в супружестве того, из-за чего не стоит сражаться. Вы застряли в браке, как сельди в бочке, связанные клятвой, которая, в теории, действительна, пока один из вас или вы оба не умрете. Эта клятва придумана, чтобы вы, черт подери, принимали эту ситуацию всерьез. Вы правда хотите, чтобы одно и то же мелкое досадное недоразумение терзало вас каждый день на протяжении десятилетий?

«Да я могу с этим смириться», — думаете вы. И, наверное, вы должны. Вы не образец терпимости. Может быть, если вы скажете, что головокружительный хохот вашего партнера звучит, как звук ногтей, царапающих по доске, он (или она) пошлет вас к черту. И, может, виноваты действительно вы — вам стоит повзрослеть, собраться и помолчать. Или вашему партнеру действительно не стоит реветь ослом в разгар встречи с людьми, это может выйти ему же боком, и вам стоит гнуть свою линию. И тогда остается только война — война, цель которой — мир, война, которая поведает правду. Но вы продолжаете молчать и убеждаете себя, что вы просто добрый, миролюбивый и терпеливый человек. Но как же это далеко от правды. И монстр под ковром набирает еще несколько килограммов.

Возможно, откровенный разговор о сексуальной неудовлетворенности, как бы ни было тяжело его начать, пришелся бы кстати. Возможно, мадам втайне желала, чтобы близость умерла, поскольку в глубине души она относилась к сексу двояко. Видит бог, на то есть причины. Возможно, месье был ужасным, эгоистичным любовником. Может, они оба были таковыми. Разве не стоит выяснить это, пусть и ценой борьбы? Разве это не большая часть жизни? Может быть, чтобы внести ясность или даже решить проблему, стоило два месяца терпеть чистое несчастье — просто говорить друг другу правду (только не с целью уничтожить соперника или присвоить себе победу — иначе это уже не правда, а война на поражение).

Может, дело было не в сексе. Может, просто любой разговор между мужем и женой вырождался в скучную рутину, и у пары не было совместных приключений, которые могли бы оживить их жизнь. Может, терпеть это вырождение день за днем было проще, чем нести ответственность за поддержание отношений. В конце концов, живые организмы умирают без внимания. Жизнь неотличима от трудоемкого ухода. Обычно никто не находит для себя настолько идеального партнера, что необходимость в постоянном внимании и работе исчезает (а если вы и нашли свой идеал, то он или она может убежать от вас, такого несовершенного, в праведном страхе). Воистину, то, что вам нужно, то, чего вы заслуживаете, — это кто-то ровно настолько же несовершенный, как и вы сами.

Может быть, муж, предавший жену, был ужасно незрелым и эгоистичным. Может, этот эгоизм одержал победу. Может быть, она не сопротивлялась этой тенденции с достаточной силой и энергией. Может, она не могла согласиться с ним насчет подхода к воспитанию детей и вследствие этого исключила его из их жизни. Может, это позволило ему обойти то, что он воспринимал как неприятную ответственность. Может быть, ненависть бурлила в сердцах детей, наблюдавших эту подпольную битву, наказываемых обидой матери и постепенно отдаляющихся от доброго старого папы. Может, обеды, которые она готовила ему — или он ей, — были холодны и не вызывали аппетита. Может, весь этот невыраженный конфликт оставил обоих обиженными в невысказанной, но действенной манере. Может, все эти непроговоренные неприятности начали подрывать невидимые сети, которые поддерживали брак. Может, уважение медленно превращалось в презрение, но никто не соизволил это заметить. Может, любовь постепенно обернулась ненавистью, но никто об этом и не заикнулся.

Все проясненное и выраженное становится зримым. Может быть, ни жена, ни муж не хотели видеть или понимать. Может, они сознательно оставили все в тумане. Может, они напустили туману, чтобы спрятать в нем то, чего не хотели видеть. Что обрела миссис, когда превратилась из хозяйки в горничную или в мать? Почувствовала ли облегчение от того, что секс исчез из ее жизни? Смогла ли она с большей выгодой для себя жаловаться соседям и маме на жизнь, когда от нее отвернулся муж? Может, втайне для нее это было более приятно, чем самое лучшее, что можно извлечь из любого, даже совершенного брака. Что может сравниться с удовольствиями изощренного и успешно практикуемого мученичества? «Она просто святая, замужем за таким ужасным человеком. Она заслуживала лучшего». Это радостный миф, с которым можно жить, пусть даже он выбран неосознанно (будь проклята правда). Может, этой женщине на самом деле никогда не нравился ее муж. Может, на самом деле ей никогда не нравились мужчины, и до сих пор не нравятся. Может, это вина ее матери или бабушки. Может, она подражала их поведению, разыгрывая их беду, передаваемую бессознательно, скрыто, из поколения в поколение. Может, она мстила своему отцу, или своему брату, или обществу.

Что, со своей стороны, получил ее муж, когда их сексуальная жизнь умерла? Может, он добровольно подыгрывал ей, как мученик, горько жалуясь друзьям? Использовал ли он это как оправдание, которое в любом случае хотел получить, для поиска новой любовницы? Использовал ли он это, чтобы скрыть обиду, которую все еще чувствовал на женщин в целом, за отказы, которые постоянно получал, прежде чем женился? Воспользовался ли он правом стать толстым и ленивым, поскольку не был желанным? Может быть, оба — и жена и муж в равной степени — использовали возможность испортить свой брак, чтобы отомстить Богу (единственной Сущности, которая могла разобраться в этом беспорядке).

Вот ужасная правда: все эти добровольно не проработанные, непонятые и проигнорированные супружеские ошибки накопятся и сообща будут мучить эту обманутую мужем и собой женщину до конца ее жизни. То же самое касается и ее мужа. Что нужно делать, чтобы она — он — мы — гарантированно пришли к таким результатам? Ничего. Не замечать, не реагировать, не заниматься, не обсуждать, не обдумывать, не работать над установлением мира, не брать на себя ответственность. Не противостоять хаосу и не обращаться к порядку — просто ждать, быть наивными и невинными, и тогда хаос поднимется и поглотит вас. Зачем избегать выяснения отношений, если это непременно и неизбежно отравляет будущее? Да просто из-под всех разногласий и ошибок проглядывает монстр, который, вполне вероятно, действительно существует. Может, борьба, которую вы ведете (или не ведете) со своей женой или со своим мужем, означает начало конца ваших отношений. Может, ваши отношения заканчиваются, потому что вы плохой человек. Это не исключено. Разве не так? Следовательно, наличие аргумента, необходимого для решения реальной проблемы, требует готовности столкнуться одновременно с двумя формами несчастья и опасности: хаосом (потенциальной хрупкостью отношений — всех отношений — и самой жизни) и адом (тем фактом, что вы — и ваш партнер — каждый из вас может быть человеком, достаточно плохим, чтобы все разрушить своей ленью и злобой). Налицо все причины избегать выяснения отношений. Но это не помогает.