Он удачно уклонился от столкновения с группой хулиганов, притворившихся, что они не заметили его. Впереди разверзся вход в подземку… Он успел заметить остановившиеся на нем косые взгляды укрывшихся там людей.
Полиция!
Он бежал, подталкиваемый в спину мощными порывами ветра, обрушивающегося с крыш. Его охватила глухая ярость: он сознательно оказался на стороне преступления!
— Ах, Нэнси, Нэнси! Хоть ты и воровка, но я люблю тебя!
Этот крик, казалось, вырывался из самой глубины его сердца.
Прямо перед ним возникла улочка — небольшая щель между стенами домов, но она должна была привести его прямо к Верхней Темзе.
Переулок был залит тенью; Харлисон устремился в него. Чья-то рука вцепилась в его пальто в тот момент, когда полыхнула молния и грянул чудовищный грохот.
Яростным движением инженер высвободился; он услышал крик боли, и, едва пробиваясь сквозь треск разрядов, до него долетели слова:
— Уже полночь! Пора начинать… Что, будем стрелять?
Харлисон чувствовал, что переживает роковые минуты своей жизни. Он не представлял, что ему сказать, но неожиданно услышал свой голос:
— Конечно, стреляйте! Но, черт возьми, пропустите меня!
И он помчался дальше, услышав позади громкие отрывистые звуки выстрелов, но гром гремел с такой силой, что эти звуки показались ему жалкими и бессмысленными.
Позади раздался крик смертельно раненого человека. Потом второй, третий… Роуланд бросился к дверям дома номер 90.
Сильнейшим ударом ноги он вышиб дверь, и она, распахнувшись, ударилась в стену с металлическим звоном гонга.
В вестибюле, предметы в котором он с трудом различал, он заметил прижавшийся к стене силуэт, закутанный в плотную вуаль.
— Смит… Харлисон.
Сердце Роуланда остановилась.
— Это вы! — прошептал он.
— Спасите меня! — глухо поговорила женщина в вуали.
— Я для этого и пришел.