— А у меня, дядя, к тебе просьба будет, — сказала она.
— Что, моя радость?.. Все я для тебя сделаю, моя девочка.
— Когда Яков вернется? — начала она и остановилась, посмотрев на Домашу.
Та сперва вспыхнула, а потом побледнела.
— Яков, Яков… — медленно произнес Семен Иоаникиевич. — До Москвы-то теперь он, чай, доехал благополучно, все там узнает о смерти Обносковых и назад приедет.
— Вот тогда и дозволь ему жениться на Домаше.
— На Домаше?
— Да… Они любят друг друга.
— Что ж… Он парень хороший, красивый. И она тоже. Парочка будет хоть куда! — улыбнулся Семен Иоаникиевич.
— Так, значит, дозволяешь, дядя?
— Конечно же… Пусть с Богом поженятся, коли любят друг друга… Только что же это ты, Аксюша, все говоришь, а невеста ни полсловечка не вымолвит.
— На самом деле, Домаша, что ты молчишь, как истукан?.. — обратилась к ней Строганова.
— Благодарю тебя, Семен Аникич, за милость хозяйскую, да только едва ли это сбудется, — поклонилась ему в пояс сенная девушка.
— Почему же? — удивился старик.
— Еще когда он вернется и с какими мыслями… Мало ли что допрежь меж нами было, теперь, може, и иначе пойдет… Кто знает… Да и воротится ли… — ответила Домаша.
— Коли люба ты ему была, так чего же ему пятиться. Ты тоже красотой взяла. Совсем писаная.
Семен Иоаникиевич засмеялся.
— На Москве немало и получше меня найдется, — со вздохом сказала Домаша.
— О том не спорю, как не найтись, только к чему ты речь ведешь, девушка, в толк не возьму… В Москве ему не найти суженой, чтобы в нашу глушь поехала, — сказал старик Строганов.
— Полюбит, так и поедет, — заметила Домаша.