Снимки — то еще зрелище, но Андерсон хотел, чтобы Шейла
— Ты меня, конечно, удивил, Джерри, — вот что сказала Шейла.
Она растерялась, изумилась, развеселилась. Вот что он больше всего в ней любил, вот оно — призрак веселого изумления пред тем, как складывается ее жизнь.
— Когда ты вошел, я подумала, ты сейчас скажешь, что у тебя другая.
— Вот чем я хочу заниматься. Поехать туда снова через год-другой, еще раз их опросить. Найти другие случаи.
— Ты же понимаешь, что тебя загрызут? Хихикать над тобой будут.
— Мне плевать, что думают остальные. Мне важно, что думаешь ты.
Как выяснилось, это была не совсем правда.
— Ты отказываешься от очень многообещающей карьеры.
— Я что-нибудь придумаю. Ради нас, — прибавил он, и слово неловко повисло в воздухе. — Ну, что скажешь?
Шейла помолчала, и Андерсон надолго перестал дышать — от недостатка кислорода закружилась голова.
— Я не знаю, Джерри. Откуда мне знать? То, что ты рассказываешь… — Шейла потрясла головой. — Как это возможно?
— Но ты же видишь данные. Я же тебе всё показал. Как это еще объяснить? Думаешь, они врут? Но зачем? Денег этим семьям не перепадает, и внимания они не добиваются, уверяю тебя… И да, не исключено, что у детей какая-то суперэкстрасенсорика, я об этом думал, но они же не просто рассказывают о других жизнях, они говорят, что
— Это ведь из-за Оуэна, да?
И тут Андерсон наконец заткнулся. Шейла всегда видела его насквозь.
Она недоуменно вчитывалась в бумаги. Заметки, лица, тела с отметинами, тела с увечьями, хотя такого кошмара, как у Оуэна, ни у кого нет.
— Ты считаешь, наш сын родился таким, потому что… в прошлой жизни с ним что-то случилось? Ты об этом думаешь?
— Это же вероятно, согласись? Во всяком случае — возможно?
Андерсон давил на Шейлу, но иначе не мог. Ему нельзя отказаться от этой истории.
Шейла задумчиво нахмурилась.