Едем дальше.
Кого-то из моих мы грузили, некоторые соглашались идти самостоятельно.
Штурману, не желавшему оторваться от «любимой», объяснил, кто я такой, с применением физической силы. Спасибо НЗ, наглости придал! Мне было тогда 24 года, силен и уверен в себе. Задорный такой…
Очередной адрес. Дверь открывается, на меня кидается женщина, голая, толстая и визжит! Глаза выцарапать хотела! Отвисшие груди болтаются из стороны в сторону, соски коричневые, мохнатый треугольник внизу трясущегося, как желе, живота! Мент ее «успокоил». Вошли. Есть мичман!
Едем дальше…
00.50. Вернулся с первой партией выловленных. Спать отправили.
Сами доели остатки утренней трапезы – на довольствие встать не успели. В животе тепло…
07.00. Мыть народ негде. Взял бутылку шила – капдва с Серегой не все выпили, пошел на камбуз. Договорился мыть под видом камбузного наряда, небольшими партиями. Угостили буханкой хлеба.
К исходу третьих суток весь экипаж был в сборе, кроме минера. Пришел сам, утром, узнав об облаве.
Бывшая белой когда-то, уже черная рубашка. Узел галстука, величиной с кулак, сам пьяный вусмерть. Вошел в нашу (на кэпа, меня и старпома) каюту в казарме.
– Товарищ командир, командир БЧ-3 старший лейтенант такой-то!
И рухнул на койку командира, тут же захрапев. Не будили. Перспективный офицер. А то как бы он именно на койку командира рухнул, а не на мою, к примеру?
Утром лодку ставили в док на кильблоки. Не совсем протрезвевший механик не просчитал распределение балласта и запасов топлива, и мы начали валиться на стенку дока. И доку до конца всплыть нельзя, и лодке некуда деться. Стоим под углом градусов 18–22, пукнуть боимся. Прибыл на вертолете комбриг, привязались по его команде тросом к рубке дока, чтоб оверкиль не сделать. Хоть и мало места, а навредим и себе, и доку сильно. Часа два ночи. Проверили заводскую ведомость. Пересчитали балласт. Перекачали топливо. Перегнали воду.
Народ убрали, в том числе и офицеров. Комбриг, командир, я и механик на лодке. Ждем с замиранием сердца.
Док припогружается, лодка всплывает, трос трещит, о нем все забыли, лодка клюнула в его сторону, жуткий мат и беготня! Трос обрубили топором, хлесткий удар по рубке, лодка резко пошла влево, вот сейчас ударится о док! Нет, не достали, и сюда, вправо, не достали. Вода хлюпает о стенки дока, волну разогнали. Амплитуда стихает, вправо-влево, тише, тише, тише, качнулись, замерли, ровно! Пауза. Док всплывает. Внутри все дрожит. Встали! На кильблоки! На ровном киле! Фу-у!
Комбриг убыл.
А на следующее утро началась порка. И служба. Командир приветствовал и всячески помогал. Старпом буйствовал. Основное, что я слышал в ответ от офицеров, это то, что они герои- подводники, а я, тем более старлей, хер знает что. А у меня мальчик в глазах стоял…
Воспитали индивидуально каждого. Экипаж одели за счет атомоходчиков, стоявших на заводе, и рембата. Кому шило, кому тушенку, а нам – робы и РБ. И даже «гадами» разжились, но за дорого.
Начали служить. Весело и жестко. И ремонт делать.
Через три недели меня вызвали в политотдел родной бригады. Это шесть часов на пароходе. А у меня и тридцати минут свободных не было… Претензии: не доложился о приеме должности. Три недели – почти месяц, месяц – почти квартал, квартал – почти полгода. Пора привлекать к партийной ответственности. Прибыл. Настроены серьезно. Уронил на пол фото, где я с НачПУ ВМФ П.Н. Медведевым на выпуске из училища еще… Ручкаемся. Как и весь выпуск. Фото случайное, но счастливое для меня. За других не знаю.
ebooksa