Черный ход

Тахтон с легкостью вернет себе захваченный, с позволения сказать, участок. Он уже не раз это делал. А вдруг – нет? Вдруг получится так ему, гаду, во сне наподдать, что он не сразу очухается?

Не попробуешь, не узнаешь.

Все попытки Джоша, все далеко идущие планы – пустое бессмысленное трепыхание, и Джош это понимает. Но энергичная от природы натура требует действий. Остановись, опусти руки, и превратишься в гнусное подобие мистера Пирса – бродячий труп души, разлагающийся на ходу.

Что скажете, сэр? Да, крадусь. Куда? К дому, который делю с Сэмюелем Грэйвом. Зачем крадусь? Тут вы правы, призракам красться без надобности. Но красться – это так бодрит, это по-человечески, сэр. Когда это последнее, что тебе осталось…

Выстрел. Второй.

Где? Возле станции дилижансов?

Чепуха, сэр. Кто-то пальнул спьяну в полную луну – или просто в воздух от избытка чувств. В Элмер-Крик такое сплошь и рядом, каждую ночь. Все привыкли, даже ухом не ведут. Вот если за первыми выстрелами начинается серьезная пальба – тогда другое дело! Надо бежать разбираться.

Да, сэр. Нам, призракам, не до разбирательств. У нас своих дел по горло.

С Мэйн-стрит Джош сворачивает на узкую и ухабистую Грэйвъярд-роуд[32]. Дома здесь одноэтажные, тени от них куцые, несерьезные. Серебряный доллар луны висит в небе прямо по курсу – натуральный маяк. Все видно как на ладони, хоть карту рисуй.

Вот и дом.

Под навесом веранды копится темнота. Но только не для Джошуа Редмана, сэр! Для кого другого – глаз выколи, а для нас – легкие сумерки, не гуще похлебки в работном доме. Пришли? Приплыли, говаривал знакомый моряк, выяснив, что в кармане не осталось ни цента. В дом-то как войти? Дверь закрыта и не важно, запер ее Сэм на щеколду или опять забыл. Дверь закрыта! Как ее открыть, если ты – призрак?

Заперто, не заперто – как?!

Джош честно пробует. Пальцы беспрепятственно проходят сквозь ручку. Беспрепятственно? Сквозь?! С решимостью быка, идущего на таран изгороди, Джош ломится грудью прямо на дверь – и испытывает некое занозистое сопротивление. Скользит, будто его несет по льду – куда? Прямиком в щель между дверью и косяком, сэр! Кажется, что Джош делается плоским, как лист бумаги, но миг, другой, и это проходит, а Джошуа Редман уже внутри.

В доме темнее, чем на веранде. Тем не менее Джошу удается разглядеть откинутую щеколду. Беспечность тебя погубит, Сэм Грэйв[33] с Грэйвъярд-Роуд! «Кто полезет к двум помощникам шерифа?» Призраки, Сэм, призраки и полезут, и душу из тебя, лоботряса, вынут!

В спальне Джош выясняет, что меньше всего на свете ему нравится быть пророком. Даже меньше, чем шляться неприкаянным духом, сэр!

– Ты еще кто такой?

У изголовья кровати, на которой покоится спящее тело Джошуа Редмана, замерла тень – маленькая смутная фигурка. Лунный свет, затекая в окно, скапливается у ног тени блестящей лужицей. Существо не шевелится; кажется, оно даже не дышит. Скрипы, шорохи, мышиная возня, заливистый храп двух мужчин – все это мало смущает незваного гостя. Окрик Джоша он тоже пропускает мимо ушей.

Тахтон! Чужой тахтон! Да сколько ж вас в городе?!

– Пошел вон, ублюдок! Это мое тело!

Тахтон не отзывается. Не желает говорить с беженцем? С пуговицей, оторванной от костюма?! Да ты, приятель, ворюга, как и все ваши! Что морду воротишь? Намылился Джошева тахтона вышвырнуть, а тело заграбастать? Ну, это еще бабка надвое сказала! Мы с тобой, чертово отродье, сейчас оба бестелесны, а значит – на равных!