Восстание

Тесса даже облокотилась на колени, чтобы подобраться поближе к голографическим изображениям и видеоряду, явно шокированная новым видением процесса заражения.

— Вирус точно определил, что удовлетворение физической потребности в крови еще недостаточный стимул для свершения нападения на себе подобного, ведь зараженный добровольно придет в больницу, сядет в кресло и получит переливание. Вирус пытался заставить носителя прибегнуть к более радикальным способам получения крови. Его изыскания продлились ровно полгода — целая вечность, учитывая скорость поражения иммунных клеток в первой фазе заражения.

Следующие полчаса Кейн рассказывал о сложностях понимания сознательного и бессознательного. Для меня это самая интересная тема во всей лекции, для многих других — смертная скука.

— Потеря самоопределения носителем является важным условием для выживания вируса, поскольку, будучи в сознании, человеку достаточно трудно напасть на себе подобного из-за ряда социологических и моральных принципов. Но вирусу было необходимо возбудить агрессию носителя на особь своего же вида, чтобы заразить всех возможных представителей и распространиться на всю возможную территорию, — продолжал Кейн.

Перед вирусом стояла нелегкая задача. И тот факт, что он с ней справился, пугает меня до потери рассудка, потому что мне кажется, что вирусу подвластно все. Даже стереть накопленные многотысячелетней историей человечества навыки, которые уже прописались в нашем ДНК. Проще говоря, древний вирус, спокойно дремавший миллионы лет во льдах Антарктиды, всего за два года закончил экстерном всю многотысячелетнюю историю человека и нашел способ уничтожить его. Вот настолько мы глупы.

— Вирус должен был заставить человека убивать других людей, имея причину, но, не имея повода. И единственный выход — одурманить его сознание. Внести корректировку в психику. Фактически сделать из него человека, которого в обществе называют психопатом. Затмить сознание яростью, агрессией и разбавить это неконтролируемой физической потребностью, такой как голод.

Перед нами возник до боли знакомый видеоролик. Привязанный к кровати больной извивается в руках докторов, которые пытаются взять очередные анализы его всевозможных жидкостей. Если бы вас на протяжении полугода мучили пункциями и инъекциями, может, вы бы тоже бунтовали. Но реакция пациента кажется чересчур агрессивной. Его глаза широко раскрыты, в них не видно смысла, пациент не понимает, что происходит вокруг, как и не осознает самого себя. Он просто мычит и рычит, клацает зубами и выворачивает руки и ноги из суставов в попытке вылезти из тугих ремней. Эксперимент вируса приносит первые плоды: зараженный вцепился зубами в руку неудачливого доктора, который тут же истошно завопил, кровь брызнула фонтаном из предплечья, глаза зараженного вдруг приобрели странное свечение — это расширились зрачки от удовольствия. Остальные сотрудники с криками бросились на помощь коллеге и пытались оттащить зараженного за голову. Но тот вцепился крепко. Тогда один из докторов сделал зараженному инъекцию транквилизатора, после чего пациент отключился.

Так проходила третья фаза заражения. Остальные пациенты сошли с ума примерно в одно и то же время. Они нападали на своих родственников, на почтальонов, на продавцов в магазине, на врачей в больницах, куда их доставили. А пока власти снова наспех запирали их в карантин, ученые в буквальном смысле полезли в дремучие дебри с карманным фонариком в руках, потому что до сих пор никто не может ответить на многие вопросы, связанные с тайнами возникновения сознания.

Почему мы осознаем себя? Почему я чувствую себя собой, а не своим соседом? Как мы самоопределяем себя? Как электрический импульс, который по сути своей представляет комбинацию из химических элементов — натрия, хлора, калия и кальция — передает информацию через нейроны? Что вообще такое информация? Как образуется сознание на химическом, нейронном уровне? Где его отыскать в мозгу зараженного? Куда оно делось? Не могло же оно отмереть, как хвост у ящерицы, и отвалиться?

Когда вирус отключил сознание зараженного человека, мы проиграли войну, потому что мы понятия не имели, где теперь искать человека в его же собственном теле.

Лекцию снова прервал громкий раскатистый храп, как рев мамонта. Перчинка не выдержала и сильно стукнула нерадивого брата по плечу. Но вряд ли он что-то почувствовал.

— А мы где сейчас? Мыши с половиной мозга уже были? — сонно спросил он.

Мы снова покачали головами.

— Почему вирус просто не отключил мозг, чтобы убить сознание человека? — спросила Тесса.

— Отключение целых долей мозга невозможно без серьезных последствий для поведения, — ответил Кейн. — Древний, но показательный эксперимент с лабораторными мышами, которым удаляли половину мозга, демонстрирует, что мыши все равно продолжали вести активный образ жизни, потому что оставшаяся часть мозга брала на себя функцию отсутствующей. Вирус избрал мудрую тактику. Он решил подавлять сигналы между возбужденными нейронами, оставляя зараженным интеллектуальный потенциал.

Перед глазами возникла картинка нейронных сетей мозга. Десятки клеток с круглым ядром соединялись между собой тонкими нитями, по которым перемещались электрические импульсы, точно светлячки.

— На биологическом уровне все это происходит так: каждый нейрон человеческого мозга содержит генетически запрограммированный код, который определяет строение нейрона и его связи с соседними. Вирусная клетка вступает во взаимодействие с нейроном, но не уничтожает его, а внедряет в его генетический код свой собственный ген, который управляет связями между нейронами.

Мы наблюдали за тем, как вирион присасывался к нейрону мозга и внедрял в него свою мерзкую начинку. Светящийся до того нейрон затухал, словно жильцы в нем выключили свет. Поступающие по нитям яркие сигналы исчезали в плазматической мембране зараженного нейрона, не добираясь до сердцевины. Мембрана становилась крепостной стеной, через которую импульсы больше не могли пробиться.

— К сожалению, на этом этапе мои нейробиологические исследования остановились.

Кейн выключил свой лекционный планшет.