Восстание

Ну а мы — солдаты — стояли в ровных шеренгах в парадной униформе, такие красивые и начесанные, чтобы ловить уставшие взгляды людей и своими безразличными минами твердить им, что у нас все под контролем. Я буквально слышала их мысли о том, что Падальщиков разгромили, вирусная чума гуляет по земле, как и сорок лет назад, и нет нам пути наверх. Только не в наших жизнях. А будет ли жизнь после нас, я не уверена. Последняя перепись населения сообщила, что за последний год на Желяве умерло сорок три человека, а родилось два. Два человека за год! Нам, если что, нечем предохраняться, как человечеству сорок лет назад, мы сношаемся, как кролики, и результатом пятнадцатитысячного сношения стало два ребенка! Что за неправильная математика?!

Ученые пичкают нас витаминами, чтобы поддерживать здоровье на приемлемом уровне, но стресс от проживания под землей им не преодолеть в своих лабораториях. Мы умираем. А последняя миссия Падальщиков вбила в гроб заключительный гвоздь, уничтожив надежду на жизнь снаружи.

В общем, никогда еще моя красивая парадная униформа с гордым золотым значком Анх на груди не встречала столько равнодушных мертвых взглядов гражданского населения, которое раньше смотрело на меня, затаив дыхание. Я для них больше не герой. Я — ложная надежда.

Вот и сейчас я отчетливо вижу назревающую вялость и апатию новобранцев, которые с полным поражением встретили новость о том, что Маяк настолько бесхребетен и слаб, что потерял командира. Лентяи бегают тут передо мной в симуляции, как набивающие себе цену девственницы, желающие, чтобы их поймали.

— Сопля, тебе трусы жмут или собственный причиндал, что так медленно бегаешь? — кричу я самому мерзкому из новобранцев.

То ли его светлая шевелюра, то ли наглое выражение лица делают его похожим на Фунчозу, отчего я ненавижу его еще больше.

— Первое или второе, но я избавлю тебя от того, что мешает, при помощи этого ножа!

— Никак нет, товарищ сержант! — выпалил запыхавшийся Сопля при виде моего армейского ножа.

— Тогда какого хрена ты за этот пень спрятался? Зараженный на три часа! Выбери другое укрытие, остолоб!

Сопля с трудом встал и побежал к своему вечному другу-сопернику Артуру, которого я высмеиваю за его упитанность и тяжеловесность на коротких ногах, называя Барахлюшем. Они могли вместе шкодить, шутить, а в следующую секунду подраться из-за ерунды и оказаться в поварском цеху Горе-Федора в качестве наказания. Мне была непонятна их дружба, они то бесили друг друга, то чуть ли не в любви признавались, но во время симуляторных боев у них странным образом включался коллективный интеллект, и вдвоем они составляли довольно сносного одного рядового.

Сейчас оба вели пальбу по голограммам из-за стены. Мазали безбожно! Я уже столько раз себя по лбу стукнула, не в силах наблюдать за этим позором, что скоро сотрясение мозга получу.

Я сижу на полу с ногами, свисающими в огромную яму, где и происходит основное действие там внизу подо мной на глубине шести метров. Отсюда мне отлично видно, как новобранцы, разделившиеся в отряды по шесть человек, по очереди отыгрывают десятиминутные сценарии.

У нас огромный зал для симуляций. Вообще, военной подготовкой Желява может хвастать. Не думаю, что в мире остались базы с подобным оснащением. За это Генералу, конечно, огромное спасибо. Инструктора каждый день создают новые локации из пластиковых блоков, которые под светом лазеров играют роль всяческих укрытий: стены, дома, деревья, автомобили. Многоярусность зала позволяет обучать многоуровневой атаке, как это было в деревне, когда зараженные бегали по крышам домов. Черт, никогда бы не подумала, что уроки в симуляторе помогут мне выжить, я их больше как неизбежный зачет принимала, уверенная, что в жизни все происходит иначе. Но теперь я по-другому смотрю на наших инструкторов, которые в буквальном смысле нам жизни спасли своими теоретическими боями. Инструктора — бывшие Падальщики. Есть среди них даже бывший летчик, который отслужил в остатках военно-воздушных сил британской армии, пока и те остатки не развалились.

Роль зараженных у нас выполняют лазеры. Голограммы двигаются с той же скоростью и прыткостью, что и реальные противники. Но это не значит, что встретив первого своего реального зараженного, новобранец не обосрется. В жизни они, естественно, куда страшнее и жутко воняют.

— Как у нас дела?

Калеб появился внезапно, но я обрадовалась его приходу, в последнее время мы с ним редко видимся. Он присел возле меня, разглядывая ребят внизу. А я разглядывала его. Торчащие в разные стороны волосы, синяки под глазами, небритая щетина. С тех пор как он стал командиром отряда, он подвергается сильному давлению со всех сторон: полковника Триггера, бойцов, остальных командиров. Казалось, никто не хотел выказать ему сожаление о потере Тессы. Да о чем я говорю? Мы же солдаты, воспитанные суровой дисциплиной и жесткой субординацией! Какое может быть сочувствие?!

Гибель Тессы до сих пор не укладывается у меня в голове. И я каждый вечер торчу у Горе-Федора, чтобы залить эту мучительную рану утраты его ядреным самогоном и бесконечной заботой. Горе-Федор мне как большой старший брат отсталый в развитии, его добродушие и глупая улыбка почему-то заставляют верить в то, что все пройдет.

И это тоже.

Я вижу, как страдает Калеб. Я и раньше понимала, что Тесса ему очень дорога, ведь они знакомы с детства, с самого первого дня, как он очутился здесь в возрасте девяти лет. Я же с ними познакомилась на первом курсе военной подготовки, но Тесса оттого не менее дорога мне. Слезы до сих пор накатывают перед отходом ко сну, я теперь и спать боюсь, мучимая кошмарами, где Тесс загрызают кровожадные монстры прямо на моих глазах, а я ничем не могу ей помочь — Аякс уносит меня все дальше. К слову, мы с Калебом так и не провели ни одной ночи в командирской комнате, которая досталась ему по наследству от Тесс. До сих пор спим у Горе-Федора. Его самогон башню сносит так, что вырубает в ту же секунду, как глаза закроешь. Так что Горе-Федор теперь стал нашим собственным дилером ночей без сновидений, за которые я готова пожертвовать печенью.

Честно сказать, среди других командиров и сержантов я тоже вижу горечь от потери. Пусть Тесса и была белой вороной, ее смерть подкосила многих. Никто не посмел бы оспорить ее авторитет, и вовсе не потому что о ней с Триггером грязные слухи ходили, они-то как раз и родились в ответ на то, что он увидел в ней достойного лидера. Тесс была рассудительным и бесстрашным бойцом, знала, где лучше промолчать, а где нужно поднажать, ее мнение всегда высоко ценилось и солдатами, и командирами, и Генералитетом. И когда мы теряем таких талантливых людей, ноги подкашиваются от осознания того, что даже такие исключительные личности не останавливают злой рок от смертельного приговора. Чего уж тут о нас — простых солдатах — говорить?