— Думаешь о своей подруге?
Яню убрала губку, намочила и подняла повыше. Медленно сжала. Струйки воды потекли по запястью, заползли под рукав белоснежного халата.
— Нет, — честно сказал я.
— И правильно. — Губка вернулась на прежнее место, заскользила вверх-вниз. — Она ничего не потеряет. О, прости. — Яню, не прекращая медленных движений, взяла другой рукой картонный стаканчик, притаившийся за лампой. — Ты проспал приём лекарства.
Картонный стаканчик приблизился к моему лицу. Я, сжав губы, мотнул головой:
— Нет… Пусть побудет у тебя.
Стаканчик вернулся на стул.
— Да, совсем забыла. У тебя ведь с болью особые отношения, да?
— Именно так.
— Интересно узнать, какие.
— Хочешь узнать?
— Очень хочу.
— Какая же ты любознательная…
Яню бросила губку в таз. Её руки медленно поднялись и расстегнули первую пуговичку халата, спустились ко второй.
— Любопытство свойственно людям, — сказала Яню.
Я следил за её руками и слушал удары крови у себя в висках. Белая ткань отступала, освобождая из заточения смуглую кожу, стройное тело, ничем больше не защищённое от моего жадного взгляда.
Покончив с пуговицами, Яню повела плечами, халат начал соскальзывать.
— Не надо, — вырвалось у меня.
— Что случилось? — приподняла бровь Яню.
— Ничего. Пусть… пусть будет.