— Ну-ка, рассказывай. — Я взял её за локоть и отвёл как можно дальше от основной массы учащихся. — Что случилось? Ты что, больше не работаешь в кухне?
Ниу шмыгнула носом и опустила голову.
— Говори! — чуть ли не приказал я.
— Нет, — пролепетала она. — Я теперь работаю на упаковке палочек.
Процесс упаковывания я представлял плохо, но одно было точно: это — тоже работа в цеху, от звонка до звонка. Добровольно Ниу ни за что не променяла бы кухню на эту кабалу.
— Почему? — продолжал я допытываться. — Кто так решил?
Как на допросе, я клещами вытягивал из Ниу каждое слово. Похоже, по каким-то цюаньским понятиям мне не полагалось вдаваться в эти подробности, но я, наплевав на все понятия, пёр вперёд, как на танке. И Ниу в конце концов выложила всё.
Мне только казалось, что директор был со мной все три дня. На самом деле, разумеется, он провёл в процедурке, в общей сложности, часа два. Слишком занятой человек, чтобы уделить мне аж трое суток своего драгоценного времени.
Вскоре после того, как двери процедурки закрылись за мной, директор в сопровождении воспитателей пришёл к Ниу. Её спросили, считает ли она себя моей девушкой. Она подтвердила. Тогда директор поставил её в известность о том, что я — злостный нарушитель правил школы, и любая связь со мной заведомо предосудительна. В общем, директор нёс всякую чушь, чтобы подвести хоть какую-то базу к настоящей причине этого разговора.
Ниу был предоставлен выбор. Либо она отрекается от меня и продолжает работать в кухне, либо её переводят в цех, на упаковку, без права на возвращение. О том, какой она сделала выбор, можно было не спрашивать.
— Разумно, — задумчиво сказал я.
— Что «разумно»? — посмотрела на меня Ниу.
— Решила. Если бы осталась в кухне, борцы бы вернулись. Джиан — так точно…
— Ты… — Ниу, казалось, задохнулась от возмущения. — Ты — дурак, Лей! Я ненавижу тебя!
Она бросилась прочь, закрыв лицо руками, чудом ни на кого не натыкаясь. Я подался было за ней — извиниться, объяснить… Но как будто бы я-взрослый, я из прошлой жизни положил руку мне на плечо и тихо сказал: «Не надо. Так лучше. Одному тебе будет лучше, ты ведь сам это знаешь».
Вечернюю таблетку я выпил и не зря — воспитатели внимательно осмотрели мне рот с фонариком. Сразу после я отправился в туалет и распрощался с ужином.
Хреново, конечно. Так и до булимии недалеко. Особенно когда связи с кухней прервались. Может, через два-три дня за мной перестанут следить так пристально, и я вновь смогу прятать таблетки. Не копить — чёрт с ним. Просто выбрасывать. Избавляться от этого яда.
После того, как погас свет, я прождал минут двадцать. С Вейжем мы встречались в половину двенадцатого.
Тао не спал. Сопел, шуршал, заставляя вспоминать намёки Пенга. Луна сегодня светила прямо в окно, и когда я встал, то успел заметить, что Тао прячет таблетку в дырку в своём матрасе.
Он резко повернулся, уставился на меня, гадая, видел я или нет. Я смотрел на него, гадая, что у него творится с башкой. Ни один из нас не задал вопроса вслух. Я молча отвернулся и открыл дверь.