– Видела? – Людмила Николаевна победно взглянула на Дайнеку, а та едва сдержалась, чтобы не зареветь. Потом схватила чашки и выскочила на кухню. Вслед за ней туда пришла Зинаида Дмитриевна.
– Хорохорится, сердешная, виду не подает. Спина у ей сильно болит. – Опустившись на стул, она подняла на девушку кроткие старческие глаза: – Забери ее отсюда, пропадет она здесь одна.
Дайнека закивала:
– Я заберу, заберу. Вы только помогите уговорить.
– А ведь и вправду не поедет.
– Почему? – Дайнека побледнела от волнения.
– Подружка у нее появилась.
– Подружка?
– Увидишь ее. Она выпить не дура, а матерь твоя сегодня пенсию получила. Завтра в аккурат и придет, Тина-скотина, – старуха перекрестилась. – Прости меня, Господи…
– Она обижает маму?
– Эта нет, с Лариской не сравнить. Так, объест-обопьет, а как деньги закончатся, домой соберется. Я ихних делов не знаю, кто они – лесбиянки, куртизанки или какая друга беда, меня это не касается. А мать твою сильно жалею.
– Спасибо вам!
– Ты мне таких глупостей больше не говори! Не люблю я этого.
– О чем это вы тут? – в дверях появилась Людмила Николаевна в коляске.
Зинаида Дмитриевна, прислушиваясь к какому-то звуку, произнесла:
– Ты только подумай! – она обернулась к Людмиле Николаевне. – Что с крысами делать? Вчера вечером захожу, а на подоконнике во-о-от такая сидит и во двор смотрит. Как кошка!
Старуха хлопнула рукой по столу так, что задребезжали тарелки.
– Две беды у нас: крысы да Ларисы. А так все ничего.
– Лариса больше не придет, – усмехнулась Людмила Николаевна. – Телевизор унесла, больше забирать нечего.
– И-и-и-и, девонька, на это и не надейся. Помяни мое слово: еще не раз явится.