— Ты только молчи, — прошептала мадам Кикки, и ткнула ту в кожаный мокрый нос подушечкой указательного пальца. — Будешь хорошей девочкой, я с тобой не только погуляю, но и загляну в кондитерскую, где ты сама выберешь себе пирожное.
С минуту выждав и прижимаясь в этом ожидании к стене, мадам Вольф на цыпочках спустилась обратно, после чего нажала на звонок в квартиру номер пять.
— А, это вы, — открыла ей Эльза Тоомас.
— Доброе утро, — шёпотом поздоровалась мадам. — Я лишь хотела полюбопытствовать, заходил ли к вам вчера этот неприятный следователь?
— Заходил! — импульсивно подтвердила соседка.
Она вышла встречать гостью в домашнем платье, поверх которого был повязан передник с аппликацией в виде множества желтых и оранжевых бабочек разного калибра.
— И задавал такие вопросы! Вы не представляете! Оказывается, Матильда умерла от крысиного яда! А мы то тут причем? Я и Линда?! Мы же были подругами! Все втроем! Он намекал на мой клубничный пирог! А я сама, вот этими вот руками испекла его, с душой, старалась. Этот ваш следователь не просто намекал, а в открытую спрашивал, не подсыпала ли я чего туда по ошибке! Они забрали мои продукты! Муку, сахар, обыскали все полки, рыскали, как собаки!
На этом слове взгляд разгневанной Тоомас наткнулся на хитрую мордочку Кикки, торчавшую почти из подмышки Эрнестины Вольф, которая, в свою очередь, опять навострила уши. Она все еще стояла на лестнице, а за соседней дверью раздались шаги — не иначе Алена уже услышала их разговор.
— Эльза, позвольте, я войду, — впопыхах сказав это, мадам шагнула в квартиру номер пять и резко захлопнула за собой дверь, удивив этим соседку. — Там моя дочь, — прошептала она в свое оправдание.
— Дочь, которая называет вас «мадам»? — Эльза сняла с переносицы очки и протерла их фартуком.
— Не родная. Это дочь мужа.
— Ага, то-то вы не очень-то похожи.
— А вы наблюдательны, — вымученно выдавила Вольф. — Ходит за мной, следит, из дома не выпускает. Вот, еле с собакой отпросилась погулять. Наверное, — мадам прислушалась, приложив ухо к двери, — у Матильды похожие отношения с дочерью были? Ну, я в том плане, что она взрослая, не замужем…
— У Матильды? Нет, перестаньте. Уж не знаю, что там с вашей происходит, а Матильда с Ниной жили душа в душу. В семействе Турунен никогда не было мужчин. Так уж получилось. Матильду ее… хахаль, уж не помню, как его звали, от него только фотография над ее кроватью осталась, бросил ее беременную. Красивый был, ничего не скажешь. Работал на нашем швейном предприятии какое-то время директором. Но уволили его. За то, что ни одной юбки мимо не пропускал. Только все девчонки наши с мозгами были, одна Матильда понесла. Ну естественно, дочь он не признал, уволился и был таков! А Нине и самой, поди, уже сорок лет. Сорок два. У нее был выкидыш, лет двадцать обратно. Тяжело переживала девка, с тех пор мужчин не жалует в своей жизни. Мать Нина любила очень. В театр они постоянно ходили, на концерты, в поездки заграничные ездили. Со всеми праздниками дочь ее поздравляла, во время наших посиделок всегда из дома уходила, чтобы не мешать. Вот и вчера…
Эльза спешно покопалась в кармашке передника, вынула оттуда платочек и протерла им глаза.
— А полицейский ваш, изверг истинный. Все продукты, все продукты! А ведь мы с Кари небогато живем. Оба на пенсии. Он всю жизнь почтальоном проработал, я швеей. Откуда у нас деньги лишний раз полки едой забивать? Нам даже волонтеры помогают. Раз в два-три дня за продуктами бегают, да и помощь социальную приносят. Если бы не они — нелегко бы нам пришлось. И подружкам моим. Ну, у Матильды хоть Нина была, так и та в кредит машину новую взяла, чтобы маму на море возить. Велосипед свой этот дорогой. Лиловый.
Мадам дернулась, потому что ее ног коснулось что-то теплое и пушистое. Она посмотрела вниз — сразу несколько кошек атаковали ее прогулочные тапочки — на песочных джинсах мгновенно остались клоки черной и белой шерсти.
— Ой, а это ваши? Какие замечательные!
— Да, — с гордостью ответила Эльза. — Это мои. Видите, какие приличные, я же вам говорила, они у меня воспитанные, гадить на лестнице не будут. У каждого свой лоток и своя миска. Отдельная для сухого корма, для консервов, для воды и еще по одной для молока. Все, как положено!
— И вправду, очаровательные! — поддержала Эрнестина. — Так вы говорите, Эльза, вчера у вас получился отменный пирог? Какая жалость, что вас подозревают! Я более, чем уверена, что вы очень старались сделать вечер незабываемым!