Я прислушался, но не смог ничего уловить. Все было тихо.
– Это старый дом, – объяснила хозяйка. – Если ветер с юга, он задувает в подвал.
Она принялась включать лампы: то ли для того, чтобы отвлечь мое внимание, то ли ей действительно надоела темнота.
В мягком свете я хорошо ее разглядел. Джек Леммон однажды сравнил Мэрилин Монро с молнией в бутылке. Как будто про Камерон было сказано. Гибкая и тонкая, но при этом спортивная, с такой безупречной кожей, что казалось, та отражает свет, Камерон наклоняла голову и так пристально смотрела на собеседника, что у него возникало ощущение, будто он единственный человек в комнате, а может быть, и на всем белом свете.
К тому же вдова Доджа была умна: я знал это точно, потому что читал стенограмму допроса, которому ее подвергли копы в ночь так называемого несчастного случая. Сказали, что ей не позволят вызвать адвоката. Камерон с трудом понимала ломаный английский язык переводчика, но была вежлива и всячески старалась помочь следователям на протяжении тех нескольких часов, пока ее допрашивали. В Турции, если не сумеешь сдержать эмоции, навлечешь на себя многие беды, и не важно, прав ты или нет. Да, эта женщина умна и обладает выдержкой – помни об этом, сказал я себе.
При свете ламп Камерон заметно повеселела и открыла бутылку воды.
– Турецкая полиция сообщила мне, что вы единственная наследница, – сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало по возможности нейтрально.
Камерон глотнула воды и вполне резонно поинтересовалась:
– Это формальный допрос, мистер Уилсон?
– Нет, но, если захотите, мы можем сделать его таковым.
Она пожала плечами:
– Здесь нет никакого секрета. Я действительно наследница.
– Подписывали ли вы брачный контракт? – (Камерон молчала, чувствовалось, что ей не хочется отвечать на этот вопрос.) – Если не желаете говорить, наш нью-йоркский офис затребует все необходимые документы. Из того, что вы сказали раньше, я понял, что адвокаты будут рады помочь нам.
– Да, такой договор был заключен.
– Каковы условия в случае развода?
Она сделала еще один глоток.
– В течение первых пяти лет мне бы выплачивалось сорок тысяч долларов в год. В дальнейшем эта сумма росла бы понемногу, пока мне не исполнится пятьдесят. Затем, если пользоваться терминологией адвоката, в связи с истечением срока давности брачный контракт переставал действовать.
– Пять лет по сорок тысяч в год, – сказал я. – Примерно столько же вы зарабатывали в компании «Прада».
– Там я имела неплохие деньги.
– А сколько вы получили теперь, став вдовой?