— Бумажки перебирать? Славное занятие для гусара.
— Спасибо, что разрешили инвалиду хотя бы таким заниматься.
Князь положил Новицкому на плечо тяжелую руку:
— Извини, не подумал! Давай хоть выпьем за наш, Александрийский. За Ланского, Приовского, Пашу Бутовича, за Фому… Помнишь Чернявского? Он тогда тебя крепко выручил[31]…
— Помирать буду — вспомню! — твердо сказал Новицкий.
— То же и я. А он уже умер. Нас с тобой выручил, а мы его — не сумели. Тебя в Бухаресте, меня под Борисовом… Его на моих глазах француз заколол. Я кирасира тут же зарезал, но поздно, поздно… Пойдем, Новицкий, выпьем, а то что-то уже душа загорелась…
Таким Мадатова Сергей никогда не видел. Сколько он его знал — гренадерским поручиком, егерским капитаном, гусарским ротмистром, майором, полковником — тот никогда не слыл другом бутылки. Но, стало быть, накопилась в нем за годы войны боль, сухость души, которую он пытался унять, размочить зеленым вином.
Они выпили, потом повторили; после помянули отдельно генерала Ланского, молча, вытянувшись, словно в строю, глядя друг другу в глаза, но думая каждый свое. Потом Мадатов сказал: «Хватит!» Сергей был рад, поскольку отказывать бывшему сослуживцу, много старшему чином, он не решился, а в голове у него и так уже начал сгущаться хмельной туман. Беседовать в таком состоянии с Мухановой ему представлялось немыслимым; уехать, не попрощавшись, казалось отвратительным вдвое. Чтобы разогнать опьянение, он попробовал тут же заняться делом:
— Если не возражаете, князь, хочу попросить совета. Мне уже поручили разобраться в одной непростой ситуации. Но отсюда за горы не заглянуть, а по одним только бумажкам разобраться довольно трудно.
— Давай, давай, говори. Если знаю, конечно, скажу. А если не знаю, тогда — попробую приказать! — Мадатов, тоже захмелевший весьма заметно, громко рассмеялся незамысловатой армейской шутке.
Сергей улыбнулся, стараясь попасть в тон, и быстро заговорил:
— Дело касается майора Швецова, попавшего в плен к чеченцам. Приходилось вам слышать об этом?
Мадатов дернул себя за бакенбарду.
— Постой, постой, уж не ему ли на выкуп деньги в армии собирают? Я ведь и сам месяц назад сто рублей отдал.
— Ему, князь. Человек оказался в большом несчастье, надо его как-то выручить.
Мадатов нахмурился, огляделся и вроде бы протрезвел:
— Пойдем отсюда, Новицкий. Не терплю любопытных. Найдем место спокойнее.
В зале все так же гремела музыка. Но теперь к ней примешивались глухие удары. То удалые танцоры лупили в пол каблуками, соревнуясь в искусстве лихой мазурки. Мадатов с Новицким прошли дальше, стали у окна, в глубокую нишу.
Сергей заговорил сразу, не дожидаясь вопроса:
— Подробности, князь, вам вряд ли известны, так я передам все, что сам вытащил из бумаг. Павел Швецов, майор Грузинского гренадерского ехал нынешней зимой в отпуск. Времени у него было немного, он торопился, а потому не стал ждать оказии[32] на Военно-Грузинской дороге, а двинулся через Дербент, Дагестан, далее на Кизляр, что на Тереке. Там старший брат его служил полицмейстером.
ebooksa