Сиверсия

Тагир обернулся к Осадчему, стоявшему поодаль.

Осадчий тяжело дышал, его лицо было мокрым от пота, исподлобья, с вызовом он смотрел на людей. Казалось, еще мгновение и он пустит в ход пистолет, зажатый в опущенной руке.

– В расход? – Тагир был уверен в положительном ответе.

– В подсобку, к остальным!

Развалившись в кресле, водрузив ноги на стол, Емельянов изучал содержимое бумажников. Время от времени он подхихикивал и корчил рожицы ложного умиления, разглядывая семейные фотографии.

– Никогда не понимал тех, кто таскает за собой мамочку, папочку, сыночка, дочку! Смотри, Тагир, живут же люди! Размножаются… А тут ничего, кроме проблем с уголовным кодексом!

Деньги, что находил, вплоть до монет, Емельянов прятал в свой карман.

– Не боишься брать вещи покойников?

Вошел Осадчий. Быстрым, стремительным шагом он пересек комнату, сел во главе стола.

– Так! Мы в полном порядке. У нас все хорошо. Нам нечем занять себя, кроме как разглядывать и воровать чужие вещи! Нам не надо пускать в расход тринадцать человек. Перед нами нет мерзкой опасности уличения в незаконном бизнесе, как нет и мерзкой перспективы потери миллионов и собственных шкур!

Емельянов удивленно уставился на Осадчего.

– Босс, это аутотренинг такой?

Осадчий врезал кулаком по столу.

Емельянов тут же убрал ноги со стола, сгреб бумажники, пододвинул их Осадчему. Из кармана выгреб деньги и высыпал поверх бумажников.

– Тагир, упакуй сырье и товар. Пусть власти ищут. Пусть сюда лезут. Здесь ничего нет. И не было. Никогда…

Тагир кивнул, сказал:

– Уходить верхом нет возможности. «Наружка» докладывает, на выходе какая-то непонятная канитель. Тоннелем опасно. Не знаем мы подземелья.

– Не беспокойся, Тагир. Есть тот, кто нас выведет без риска.

– Ты о спасателях?

– Нам все не нужны. Одного вполне хватит. Их главного. Давайте его ко мне!