Сиверсия

– И что?

– На подхвате с тех пор. Кстати, из-за того субъекта, что мы сейчас ждем.

Они стояли в самом конце пустынной серой платформы, разделенной двумя рядами опор, освещенной редкими лампами дневного света. Стены и потолок платформы были из ничем не прикрытых металлических тоннельных тюбингов[44].

Легкий шорох, едва уловимый в гулком подземелье, непонятный, нарушающий привычную слуху картину, заставил их насторожиться. Добрынин жестом приказал напарнику спрятаться. Мозговой тут же встал за опору, на всякий случай приготовив пистолет с навернутым на него глушителем.

Добрынин остался на месте. Напоказ беззаботно он закурил новую сигарету, затянулся и шумно выпустил дым через ноздри. Добрынин ждал его появления. Чекист чувствовал кожей, что человек, из-за которого его блестящая карьера очень быстро накрылась самым что ни на есть медным тазом, рядом. Добрынин всматривался в черноту тоннеля и в слабо освещенное пространство платформы, но никого так и не смог разглядеть.

– Любезнейший, не подскажешь, как мне на руддвор[45] попасть? – голос был спокойным, доброжелательным.

Добрынин обернулся.

За его спиной, шагах в семи, у едва приметной двери с маленькой заржавевшей табличкой «Аварийный выход» стоял высокий, плотный, абсолютно лысый мужчина. Его рыже-зеленый камуфляж был в грязи, ноги, обутые в высокие армейские ботинки, почти до колен были в коричневой мокрой глине.

– Я новый электрик. Заблудился… – улыбаясь, добавил незнакомец и перекинул с руки на руку автомат.

– Руддвор на нижнем уровне ствола. Войдите в лифт и вызовите дежурного, – ответил отзывом на пароль Добрынин.

– Ну, слава богу! Я думал, тебя паралич разобьет при моем появлении, – сказал Осадчий.

Добрынин улыбнулся, шагнул навстречу и протянул руку.

– Здравствуйте, Никита Васильевич. Заждались мы вас. Как добрались?

Осадчий задержал руку Добрынина в крепком рукопожатии. По-прежнему приветливо улыбаясь, сказал:

– Позови из-за опоры Мозгового. Он мне на нервы действует. Или я ему яйца прострелю.

– Кого? – с деланным непониманием переспросил Добрынин, пытаясь освободить кисть.

Осадчий усмехнулся, холодно, нехорошо, разжал пальцы, и Добрынин едва не потерял равновесие.

– Я минут двадцать ваши байки слушал, Николай Алексеевич, – с убийственной вежливостью продолжал Осадчий. – Уже выбрал угол для стрельбы. Дальше рикошет сделает свое дело. Мне повторить просьбу или выбрать спуск?

– Иди сюда, капитан! – крикнул Добрынин.

Мозговой выглянул из-за колонны и с видимой неохотой пошел к Добрынину. Пистолет он держал в опущенной руке.