Наконец из тоннеля послышалось невнятное шарканье. Прошло еще какое-то время, и звуки стали громче, отчетливее. Они превратились в неторопливые шаги и отрывистые, короткие фразы. В просвете тоннеля уже можно было различить силуэты идущих к платформе людей.
– С вами трое? – спросил об очевидном Добрынин. – А это еще что за маскарад?
Он с недоумением разглядывал остановившуюся шагах в пяти компанию. На Хабарове был потрепанный грязный комбинезон спасателя, на Марине явно не по размеру зимняя форменная куртка с надписью «Центроспас», из-под которой виднелись лохмотья юбки и халата, ноги девушки были в грязных обмотках бинтов. Марина трогательно прижалась к плечу Хабарова, обхватив обеими руками его руку выше локтя, словно была уверена, что этот хмурый безоружный человек сможет ее защитить. На Тагире был свитер, костюм и черная кожаная куртка, тоже грязные, от пыли и глины. По лицу Тагира легко читались недоверие и неприязнь к встречавшим.
– Ситуация сложилась так, что мне понадобился проводник, – сказал Осадчий. – Он! – он указал на Хабарова. – Спасатель превосходно знает эти подземелья. Без него бы не вышли.
Добрынин рассеянно кивнул, о чем-то напряженно размышляя.
– А девка? – спросил Мозговой.
Осадчий недовольно глянул на него.
– Кто обучал вас русскому языку, капитан?! Вы более мерзко воспитаны, чем я мог предположить вначале. Присутствие
Осадчий развел руками, извиняясь.
– А кто третий? – все же спросил Добрынин.
Платком он отер пот со лба и расстегнул куртку.
– Это вам знать не обязательно.
– Хорошо. Тогда прикажите ему сдать оружие. Пожалуйста, Никита Васильевич.
– Тагир, отдай автомат.
Видя его замешательство, Осадчий с нажимом добавил:
– Отдай.
Тагир отточенным движением отсоединил магазин, не оборачиваясь, через плечо бросил его назад, на железнодорожные пути, автомат передал подошедшему Мозговому.
– Капитан, обыщи всех троих!
Мозговой поспешил исполнить приказ. У Тагира он нашел пистолет, подал Добрынину.
– Его тоже…