– Тебе же надо вернуться в Москву?
– Не улавливаю связи.
– Те люди, о которых ты говорила, добывали черную икру на чужой территории. Территории китайцев. Он передаст твою пленку, и тебе больше нечего будет бояться.
– Их убьют?
Хабаров недовольно отодвинул жестяную кружку с пахучим коричневым отваром.
– Хватит об этом!
– Я поражаюсь, как ты мог так поступить?! Ты стал другим, Саша. Таким я тебя не знала.
– Ты думаешь, улетишь в Москву, и этим все кончится? Ты что, полная дура? Пойду-ка я за дровами.
С охапкой дров, насвистывая что-то легкомысленное, Хабаров вышел из сарая. Вышел и остолбенел.
Метрах в пяти от него, глядя на человека хитрыми кошачьими глазками, стоял самый настоящий уссурийский тигр, точно такой же, с каким Хабаров встретился десять лет назад.
Человек попятился, но зверюга ощерила пасть, зарычала. Эхом в будке отозвалась, жалобно заскулила собака.
«Старый пень! – в сердцах выругался Хабаров. – Раньше скулить надо было!»
Еще мгновение, и тигр решит припомнить человеку все: и загон по насту, и охоту с вертолетов, и чудовищные гусеницы вездеходов, и плюющие смертью ружья и обрезы. Нужен повод.
Раскаты двух выстрелов в воздух вспороли тишину. Тигр вздрогнул, сиганул через куст дикой смородины и в два прыжка скрылся за баней, в тайге.
– Что, герой, струхнул малость?
Алина стояла на крыльце со старенькой двустволкой Митрича.
Хабаров подошел, взял из ее дрожащих рук ружье, сказал:
– Одного выстрела было бы вполне достаточно.
– Нет, у тебя точно нет сердца!
Ночь укрыла землю чернозвездным куполом. Все застыло вокруг в предвкушении отдыха. Даже ветра не чувствовалось. Лишь издалека, время от времени, ненавязчиво доносилось нечто, похожее на крик ночной птицы.