— Этого, в доме. Ну что, как пень, зекаешь? Мне один черт. Гордей ведь и верно докопается. Сам не найдет, так Любку «развалит». А мне зарез. Может, возьму, так скостится? А чего? Рвану через площадь. Глядишь, промажет. А там рыбкой в окно и — кто кого.
— Спасибо, додумался, — поклонился Танков. — Мне только еще не хватало вас угробить. Сами возьмем.
— То-то гляжу, здорово у вас получается. Мнетесь по углам.
Танков повернулся, подошел к нервно расхаживающему Велину.
— Будакова! — строго позвал он, и та, тихо бившаяся головой о бревно дома, тотчас подбежала.
— Справа боковое окно есть?
— А?.. Есть, есть!
— Так чего есть? — Кременчук постучал костяшками пальцев ей по лбу. — Да оно в той же комнате, где он сам. Незамеченным не пролезешь. Пытаться надо через левое, там горница.
— Окно закрыто? — Танков спрашивал теперь быстро, целенаправленно.
— Тебя, дура, спрашивают, на шпингалеты закрывала? — перевел вопрос Кременчук.
— На личину. Оба. Осень ведь.
— Это ж разбивать надо, — включился подошедший Захаров. — Услышит, выскочит — и в упор.
— Так это, — радостно замахала руками Будакова. — Форточку я, кажись, не закрыла. Широкая такая!
— Кажись! — передразнил Игнатьев. — Точно знать надо. Эх, баба и есть баба.
— Если обежать кругом, сколько выйдет?
— Метров триста, — прикинул Кременчук. — А там уж по пустырю на рывок.
Танков сощурился:
— Сережа, Игнатьев!
Они отошли метров на десять.
— Может, я чего не понимаю, — замялся Танков. — Но предлагаю так. Один начинает переговоры — отвлекает, второй перекрывает правое окно, чтоб не ушел, третий… Словом, надо попробовать через форточку. Правое окно, я думаю, надо подстраховать Василию Кузьмичу.