Увы, нет. Подходящий к хлипкому дощатому пирсу катер был совсем другим. И экипаж у него был другой. Когда Белосельцева и Успенский спустились к пирсу, их поджидали двое: полный лысоватый мужчина лет пятидесяти и довольно высокий стройный азиат, на лице которого застыло выражение абсолютного безразличия.
С самого начала разговор сложился весьма напряженно. Велся он на английском языке, все четыре человека, оказавшиеся в эту минуту на берегу безвестного островка, знали английский в совершенстве. Хотя родным он был лишь для одного из них.
– Миссис Белосельцева? – взгляд лысоватого толстяка был весьма недобрым. – Я – Эдуард Лайонс. Полномочный представитель МОК при штабе трансконтинентальной гонки. Вы – шеф российской поисково-спасательной экспедиции, так? Мы с вами заочно знакомы.
– Мисс Белосельцева, – холодно поправила американца Людмила. – Я покамест не замужем. Ваш визит вызван желанием познакомиться лично?
– Где ваш специалист по дайвингу? – проигнорировав вопрос Людмилы, спросил Лайонс.
– С какой стати это интересует вас, мистер Лайонс? – Белосельцева превосходно изобразила предельное удивление. Впрочем, она и была удивлена. И не привыкла она к столь хамскому тону.
– А с такой, что он преступник! Он покушался на убийство! – в голосе Эдуарда Лайонса слышалась с трудом сдерживаемая ярость.
– Что это он такое говорит? – возмутился Успенский, обращаясь к Людмиле по-русски. – Этому господину полярное солнышко голову напекло? Так я могу медицинскую помощь оказать!
– К угрызению грандиозному, мистер Лайонс имеет говорить истину настоящую, – вдруг тоже по-русски, хотя с чудовищным акцентом и не менее чудовищными ошибками, произнес худощавый азиат, доселе не произнесший ни слова. – Ваш нырятель пытался мне сделать смерть.
Лайонс на русский переходить не стал, не знал он русского. Даже так, как его спутник азиатской внешности. Хотя тот настолько своеобразно построил фразу, что у врача чуть челюсть от удивления не отвисла.
– Да, да! – заорал американец. – Это мой друг, он из Сеула. Он представляет интересы одной из спонсирующих гонку корейских фирм. Мы отправились с уважаемым Кай Чун Банем к затонувшей яхте, мы хотели снять с ее борта ценное и важное оборудование…
– Вот как? – возмущенно начал Станислав Васильевич. – Нам, значит, отказали в вертолете? Ссылаясь на какие-то чудовищные природные катаклизмы в том районе, где «Кассиопея» затонула? А сами со своим…
Коротким властным жестом Белосельцева велела Успенскому замолчать. Она тоже сразу обратила внимание на эту несообразность, но развивать данную тему сейчас не посчитала нужным. Были у Людмилы Александровны свои соображения на сей счет. Врач тут же прервал свою гневную тираду. Да, не в первый раз Станислав Васильевич под началом мадам Белосельцевой работал…
– Расскажите толком, что произошло. По возможности без лишних эмоций, придерживаясь фактов. Желательно – подкрепляя их доказательствами, – голос у Белосельцевой стал совсем другим. В нем явственно звякнул металл.
– Вот сейчас мой корейский друг и поведает об этом возмутительном инциденте! – кивнул Лайонс. – Честно и подробно. Желаете доказательств? Они у нас найдутся.
Людмила Александровна повернулась к корейцу, внимательно посмотрела в его темные, почти черные глаза:
– Я вас слушаю. И не утруждайте себя попытками говорить на моем языке. Вы говорите по-английски? Вижу, что да. Мы с коллегой Успенским, представьте, тоже. Не вчера, знаете ли, с пальмы слезли…
Выговаривая последнюю фразу, она умудрилась вложить в свои слова мегатонную дозу оскорбительного пренебрежения. Еще и улыбнулась подобающим образом…
Ядовитый намек был настолько прозрачен, что даже невозмутимый Кай Чун Бань слегка побледнел, а мистер Лайонс аж возмущенно фыркнул, точно лошадь. Не секрет, что до сей поры некоторые «несознательные личности» в Штатах и старушке Европе втихаря кличут корейцев, тайцев, вьетнамцев «желтопузыми обезьянами». Японца или китайца так вряд ли назовут, а вот представителей не самых крупных народов Юго-Восточной Азии… Случается, несмотря на всю политкорректность, – больно уж они достали всех своим умением в любую щель без мыла просочиться. Не публично, конечно, их так называют, боже упаси! А то и под суд попасть можно…
Надо отдать корейцу должное: он умел быть кратким. Рассказ Кай Чун Баня занял не более трех минут. Говорил он ровным, преувеличенно спокойным тоном. Это Лайонс, слушая слова «корейского друга», чуть слюной не брызгал, точно чайник кипятком.