Барчестерские башни

— Ни один истинный художник не снизойдет до украшения соборов! — сказал Берти, который, подобно всем художникам-неудачникам, имел самые возвышенные представления о назначении искусства.— Надо создавать здания ради статуй, а не статуи ради зданий.

— Да, когда статуи этого достойны. Создайте какой-нибудь шедевр, мистер Стэнхоуп, и мы, барчестерские дамы, воздвигнем для него достойное хранилище. Так что же вы изваяете?

— Вас в вашей коляске, запряженной пони, миссис Болд. Посадил же Даннекер свою Ариадну на льва. Но обещайте позировать мне.

— Боюсь, мои пони недостаточно дики и свирепы, а широкополая соломенная шляпа не будет выглядеть в мраморе так хорошо, как кружевная вуаль жены пребендария.

— Если вы не согласитесь, миссис Болд, то я не соглашусь ничего ваять в Барчестере.

— Так, значит, вы решили искать счастья в чужих краях?

— Я решил,— произнес Берти медленно и многозначительно, пытаясь собраться с духом,— поступить так, как скажете вы.

— Как скажу я?— с удивлением воскликнула Элинор, которой не понравилась перемена в его тоне.

— Да, вы,— ответил Берти, выпуская ее руку и становясь перед ней на том же самом месте, где ей пришлось дать пощечину мистеру Слоупу. Неужели эта аллея обладает каким-то роковым свойством? Неужели ее ждет тут еще одно любовное объяснение?

— Если вы хотите последовать моему совету, мистер Стэнхоуп, то начнете прилежно работать, предоставив своему отцу решить, где такая работа окажется наиболее плодотворной.

— План превосходен, будь он только исполним! Но теперь, если вы разрешите, я объясню, каких слов я от вас жду и почему. Вы разрешаете?

— Право, я не знаю, что вы можете мне объяснить.

— Да, конечно. Этого вы знать не можете. Но ведь мы с вами друзья, миссис Болд? Не так ли?

— Да, пожалуй,— ответила Элинор, заметив, что он говорит с необычной для него серьезностью.

— Вы только что любезно сказали, что принимаете во мне участие, и я был так тщеславен, что поверил вам.

— Но это правда. Ведь вы брат Шарлотты и мой друг.

— Я, конечно, не заслуживаю вашего расположения,— сказал Берти,— но честное слово, я вам очень благодарен.— И он умолк, не зная, как сказать то, что он хотел сказать.

Его затруднение было вполне понятно: ведь он должен был объяснить своей собеседнице, что ее собирались ограбить и что он намеревался жениться на ней, не любя — или же был готов любить ее, не женясь. И ему нужно было добиться у нее прощения не только для себя, но и для своей сестры, с тем чтобы она могла потом сказать Шарлотте, что он сделал ей формальное предложение, а она ему отказала.

Берти Стэнхоуп верил в свое красноречие, но даже ему пришло в голову, что на этот раз задача может оказаться непосильной. Он не знал, с чего начать, и не представлял, чем это кончится.

Тем временем Элинор медленно шла рядом с ним, уже не опираясь на его руку, и готовилась терпеливо выслушать его.