Фремлейский приход

— Я очень рада, проговорила мистрисс Робартс; но мысли ея гораздо больше были заняты невeсткой нежели передeлками в барчестерском донe.

— Ты меня не выдашь? шепнула ей Люси, нeжно поцeловав ее на прощание.

— Ни за что; пока ты сама не дашь мнe позволения.

— Ах, этого никогда не будет!

Глава XXVII

Герцог Омниум изявил мистеру Фодергилу свое желание, чтобы были сдeланы какия-нибудь распоряжения насчет закладной на чальдикотское помeстье, и мистер Фодергил понял смысл этого желания так же ясно, как будто бы оно было выражено с подробностию и отчетливостию юридической бумаги. Желание герцога состояло в том, чтобы чальдикотския земли окончательно забрать в руки и причислить к своим гадеромским владeниям. Герцогу показалось, что сватовство его приятеля за мисс Данстебл идет не совсeм успeшно, и потому он рeшил, что пора покончить с ним всe денежные разчеты. В добавок, носились слухи, что молодой Франк Грешам из Воксалл-Гила, торгует у правительства казенныя земли, извeстныя под именем Чальдикотскаго лeса. Эту покупку предлагали и герцогу, но герцог не дал опредeлительнаго отвeта. если-б он получил деньги с мистера Соверби, ему не трудно было бы перебить у Грешама Чальдикогский лeс, но теперь надежда на это была плохая, и герцог рeшился, во что бы то ни стало, забрать в руки либо ту, либо другую часть. Итак, мистер Фодергилл отправился в Лондон и пригласил мистера Соверби переговорить с ним о дeлах. Между тeм, послe того как мы с ним разстались, мистер Соверби узнал от сестры отвeт мисс Данстебл, и убeдился, что не на что ему надeяться с этой стороны.

Но если он не мог ожидать от нея полнаго спасения, то все же она предложила ему денежную помощь. Нужно отдать справедливость мистеру Соверби: он рeшительно отказался принять такого рода пособие от мисс Данстебл; но сестра объяснила ему, что это будет чисто-дeловой оборот; что мисс Данстебл будет получать с него проценты; что если она станет довольствоваться четырьмя процентами, между тeм как герцог берет с него пять, а другие кредиторы шесть, семь, восемь, десять, и Бог знает сколько еще, то это будет сделка выгодная для обeих сторон. Он понял смысл поручения герцога так же ясно, как и сам мистер Фодергилл; он понял, что Чальдикотс захватят и загребут как многия другия прекрасныя помeстья по сосeдству. Он знал, что все его имущество будет захвачено, что ему придется оставить навсегда старый прадeдовский замок, старые лeса, которые он так любил, отдать в чужия руки парки, луга и поля, которые он знал с самаго дeтства, которыми он владeл с самаго совершеннолeтия.

Все это страшно горько для человeка. Сравнительно с этим, что значит утрата богатства для того, кто сам это богатство приобрeл, скопил, но никогда не видeл его в дeйствительности своими тeлесными глазами? Такое богатство пришло случайно и ушло также случайно; потеря его — естественная случайность игры, в которую играет Этот человeк; и если он не умeет проигрывать, как выигрывать, то он жалкое, слабое создание. Вообще говоря, такие люди могут спокойно переносить удары судьбы. Но промотать помeстье, которое столько столeтий передавалось из поколeния в поколeние, раззорить свой род, съесть все что должно было пойдти в прок для детей, для внуков и правнуков,— я не умeю представить себe более тяжкую невзгоду.

Мистер Соверби все это очень живо чувствовал и сознавал, несмотря на свою вeтреность, несмотря на беззаботную веселость, которою он так кстати умeл щеголять и пользоваться. Он сознавал, что он сам во всем виноват, что он сам промотал имeние, доставшееся ему в полное, безспорное владeние. Герцог скупил почти всe долги, лежавшие на чальдикотском помeстьe, и теперь мог присвоить его себe, когда ему угодно. Соверби, когда получил записку от мистера Фодергилла, тотчас же понял, что именно к этому клонится дeло; он знал также, что лишь только он перестанет называться мистером Соверби из Чальдикотса, то не бывать ему и членом парламента за Вест-Барсетшир. Он знал, что все для него кончено. Что должен чувствовать человeк, который знает, что все для него кончено?

На слeдующее утро он явился к мистеру Фодергиллу, сохраняя свой обычный веселый вид. Мистер Фодергилл, когда приeзжал в Лондон по такого рода дeлам, всегда имел в своем распоряжении комнату в домe господ Гемишена и Геджби, агентов по дeлам герцога Омниума; туда-то он пригласил мистера Соверби. Контора господ Гемишена и Геджби находилась в Саут Одле-стритe, и можно смeло утверждать, что в цeлом мирe не было мeста, до такой степени ненавистнаго мастеру Соверби, как темная, мрачная приемная в верхнем этажe этого дома. Он бывал здeсь много раз у всегда но какому-нибудь неприятному дeлу. Все убранство этой страшной комнаты было очевидно расчитано на то, чтоб окончательно сломить бодрость а силу духа несчастнаго, приведеннаго сюда каким-нибудь роковым сцeплением обстоятельств. Все в ней было какого-то темно-пунцоваго цвeта, то-есть пунцоваго, только потемнeвшаго от времени. Лучи солнца дeйствительные, природные лучи солнца никогда не проникали в нее, и никакое множество свeч не могли бы достаточно освeтить эту темноцвeтность. Окна никогда не были вымыты, потолок мрачнаго цвeта, старый турецкий ковер, всегда покрытый густым слоем пыли, также подходил под общий коричневый тон. Неуклюжий письменный стол, посреди комнаты, был обтянут черною кожей, но и она от времнии порыжeла. С одной стороны камина стоял шкап с юридическими книгами, до которых никто не дотрагивался в продолжении многих лeт, а над камином висeла какая-то старая, закопченая родословная таблица. Такова была комната, предоставленная мистеру Фодергиллу господами Гемишеном и Геджби, в Саут Одле-стритe, близь Парк-Лена.

Я когда-то слышал про эту комнату от стараго моего приятеля, мистера Грешама из Грешамсбери, отца молодаго Франка Грешама, который теперь собирался скупить часть чальдикотскаго лeса, принадлежавшую казнe. И ему довелось извeдать трудные дни, хотя, к счастию, они миновали, не оставив слeдов; и он когда-то сидeл тут и прислушивался к голосу людей, имeвших законныя права на его собственность и намeренных воспользоваться этими правами. Я вынес из его разказов впечатлeние, похожее на то, которое в дeтствe. производило на меня описание одной из комнат в Удольфском замке. В этой комнатe было кресло; тот, кто на него садился, был постепенно разрываем на части, член за членом, сустав за суставом; голову тянули в одну сторону, ноги в другую, зубы выдергивались из челюсти, пальцы отрывались от рук, мясо от костей, волосы из головы, члены из суставов, пока наконец на креслe не оставались только безжизненные, безобразные останки трупа. Мистер Грешам говорил мнe, что он сидeл всегда на одном и том же стулe, и терзания, которыя он выносил на этом мeстe, раздробление, расхищение, которым перед его глазами подвергалась его собственность, всегда напоминали мнe пытки Удольфскаго замка. Счастливец! он дожил до того, что всe его члены и суставы опять соединились, срослись и зацвeли здоровьем; но он никогда без ужаса не мог говорить об этой комнатe.

— Ни за что на свeтe, сказал он мнe раз, с особою торжественностью,— ни за какия блага в мирe нога моя не будет в этой комнатe.

И точно, с того самаго дня как дeла его приняли выгодный оборот, он не хотeл даже проходить по Саут-Одле-стриту.

В упомянутое утро мистер Соверби явился в Этот страшный застeнок, и, несколько минут спустя, к нему вышел мистер Фодергилл.

У мистера Фодергилла была одна общая черта с его приятелем мистером Соверби. Он мог, в различных случаях, являться совершенно различным человeком. Вообще говоря, он слыл за весельчака, кутилу, охотника покушать и выпить хорошенько; знали, что он всею душой предан интересам герцога, предполагали также, что он этим интересам готов служить всеми позволительными или непозволительными средствами, но в других отношениях его считали добрым малым; носились слухи, что он когда-то, кому-то, дал денег взаймы и без залога, и без процентов. В настоящем же случаe, Соверби с перваго взгляда увидeл, что Фодергилл встрeчает его во всеоружии. Он вошел каким-то скорым, отрывистым шагом; на лицe его не показалась улыбка, когда он пожал руку старому приятелю; он принес с собою ящик, набитый старыми бумагами и пергаменами, и почти тотчас же усeлся в одно из ветхих, почернeвших кресел.

— Давно ли вы здeсь, в Лондонe, Фодергилл? спросил Соверби, стоя спиною к камину. Он твердо рeшился на одно: ни под каким видом не дотронуться до этих бумаг, не взглянуть даже на них, не допустить, чтоб их прочли ему вслух. Он очень хорошо знал, что ему от этого пользы никакой не будет. У него также был свой ходок по дeлам для удостовeрения, что его обдирают совершенно по знаку.

— Давно ли? Я приeхал третьяго дня. Никогда в жизни у меня не было столько хлопот. Вы знаете, герцог требует, чтобы все было сдeлано тотчас же.

— Если он ожидает, что я заплачу ему тотчас же все, что я ему должен, то он несколько ошибается в своих разчетах.

— A! очень хорошо; я очень рад, что вы готовы прямо обратиться к дeлу, это будет всего лучше. Не угодно ли вам присeсть сюда?

— Нeт, благодарю вас, мнe ловче стоять.