— Безподобно, сказала она,— иначе поступить он не мог. Я, кажется, помню эту дeвицу; она мала ростом, Не правда ли? и очень застeнчива.
— Мала ростом и очень застeнчива... Что за описание! сказал лорд Лофтон.
— Что ж такое, Лудовик? Небольшой рост не бeда, а застeнчивость вовсе не порок в молодой дeвушкe. Мы будем очень ради познакомиться с ней.
— Я другую сестру вашего мужа помню очень хорошо, продолжал лордe Лофтон.— Она была необыкновенно хороша собой.
— Я не думаю, чтобы Люси показалась вам хорошенькою, сказала мистрисс Робартс.
— Маленькая ростом, застeнчивая, и...— лорд Лофтон остановился, и мистрисс Робартс добавила:— и некрасивая собой. Ей нравилось лицо Люси, но она думала, что другим она вeроятно не покажется хорошенькою.
— Вы рeшительно несправедливы, сказала леди Лофтон.— Я очень хорошо помню ее, и положительно говорю, что она далеко не дурна. Она очень мило держалась на вашей свадьбe, и сдeлала на меня гораздо больше впечатлeния чeм ваша красавица.
— Признаюсь, я ее вовсе не помню, сказал лорд Лофтон, и этим кончился разговор о Люси.
По прошествии двух недeль, Марк возвратился домой с сестрой. Они прибыли в Фремлей в седьмом часу, когда уже совершенно стемнeло: то было в декабрe. На землe лежал снeг, в воздухe был мороз, луны не было; осторожные люди, пускаясь в путь, заботились о тем, чтобы лошади были хорошенько подкованы. В кабриолет Марка, отправленный его женою в Сильвербридж, было положено не малое количество теплых платков и плащей. Телeга была отправлена за вещами Люси, и были сдeланы всe приготовления.
Фанни три раза сама всходила наверх, чтобы посмотрeть, ярко ли пылает огонь в каминe маленькой комнаты над крыльцом, и в ту минуту, когда послышался стук колес, она старалась объяснить сыну, что такое тетя. До тeх пор он, кромe папы, мамы и леди Лофтон, не знал ничего и никого, за исключением, конечно, нянек.
Через три минуты Люси уже стояла у огня. Эти три ммнуты Фанни провела в объятиях мужа. Приeзжай к ней кто хочет, но послe двух-недeльной разлуки, она поцeлует мужа прежде чeм будет привeтствовать гостя. Но потом она обратилась к Люси и принялась помогать ей снимать платки и салоп.
— Благодарю вас, сказала Люси,— я не озябла, по крайней мeрe, не очень озябла. Не безпокоитесь, я все это могу сдeлать сама.
Но сказав это, она похвасталась; пальцы ея так оцепенeли, что не могли ничего ни развязать, ни завязать.
Всe, разумeется, были в траурe. Но мрачность одежды Люси поразила Фанни гораздо более своей собственной. Черное ея платье как бы превратило ее в какую-то эмблему смерти. Она не поднимала глаз, но смотрeла в огонь, и,— казалось, ей было неловко и страшно.
— Пусть она себe говорит что хочет, Фанни, сказал Марк,— но она очень озябла, и я также порядком прозяб. Не худо бы ее теперь отвести в ея комнату. О туалетe нашем нам нечего еще сегодня думать, не так ли, Люси?
В спальнe своей Люся немного обогрeлась, и Фанни, глядя на нее, сказала себe, что слово "некрасивая" вовсе не приходится к ней. Люси была очень недурна собой.
— Вы скоро привыкнете в нам, сказала Фанни,— и тогда, я надeюсь, вам хорошо будет у нас.— И она избрала руку Люси и нeжно пожала ее.
Люси взглянула на нее, и в глазах ея не свeтилось уже начего, кромe нeжности.
— Я увeрена, что буду счастлива здeсь, у вас, сказала она.— Но... но... милый мой папа!
И тогда онe упали друг к другу в объятия, и поцeлуи и слезы скрeпили их дружбу.