— Капитан покинул меня на один день. Если вам угодно, я шепну вам на ухо, куда он поeхал. Даже здeсь в лeсу я не смeю громко выговорить это слово.
— В какое же это такое ужасное мeсто он мог отправиться? Если это что-нибудь очень страшное, то уж лучше не говорите.
— Он поeхал в.... в.... Но вы обeщаете мнe не говорить матушкe?
— Не говорить вашей матушкe? Вы теперь возбудили мое любопытство. Куда же это он мог поeхать?
— Так вы обeщаетесь мнe не говорить?
— Да, да! Я увeрена, что леди Лофтон не станет меня допрашивать, гдe капитан Колпепер и что он дeлает. Мы ни слова никому не скажем; не так ли Люси?
— Он поeхал на один день в Гадером-Кассль стрeлять фазанов. Но Бога ради не выдавайте нас. Мама воображает, что у Колпепера болят зубы, и что он сидит в своей комнатe. Мы не посмeли произнести при ней это имя.
Оказалось, что мистрисс Робартс было нужно зайдти за чeм-то к деды Лофтон, а Люси между тeм должна была одна возвратиться домой.
— Я обeщался вашему мужу побывать у него, или скорeе у его собаки Понто, сказал лорд Лофтон.— А кромe того я сдeлаю еще два хорошия дeла: я отнесу к вам пару "азанов и защищу мисс Робартс от злых духов Фремлейскаго лeса.
Итак мистрисс Робартс вошла в ворота, а Люси и лорд Лофтон отправились своею дорогой.
Лорд Лофтон, хотя ему еще никогда не доводилось говорить с Люси, уже давно успeл убeдиться в том, что она вовсе недурна собой. Правда, он видeл ее только мельком, в церкви, но он тeм не менeе пришел к заключению, что с обладательницей этого личика стоит познакомиться поближе, и был очень рад случаю поговорить с ней. "Итак вы в замке своем скрываете никому неизвeстную дeвицу," сказал он однажды мистрисс Робартс. "Если плeн ея продолжится еще не много, я почту своим долгом явиться ей на помощь, и силой освободить ее." Он два раза был в пасторском домe с тeм чтоб увидать ее, но оба раза Люси умeла скрыться от него. Зато теперь она попалась, и лорд Лофтон, перекинув через плечо пару фазанов, пустился в путь с своею добычей.
— Вы уже так давно здeсь, сказал лорд Лофтон,— а мы еще не имeли удовольствия вас видeть.
— Да, милорд, сказала Люси. (Лорды не слишком часто встрeчались до тeх пор в ея знакомствe.)
— Я говорил мистрисс Робартс, что она во зло употребляет свою власть над вами, держит вас в заключении, и что мы будем принуждены силой или хитростью освободить вас.
— Меня.... меня постигло недавно большое горе.
— Да, мисс Робартс; я это знаю и только пошутил. Но я надeюсь, что теперь вы уже в состоянии бывать у нас. Матушка так будет рада этому.
— Она очень добра, и вы также... милорд.
— Я не помню моего отца, сказал лорд Лофтон тоном сериозным:— но я могу себe представить, как тяжела для вас должна быть эта потеря.— И потом, послe минутнаго молчания, он прибавил:— я хорошо помню доктора Робартса.
— В самом дeлe? сказала Люси быстро, оборачиваясь к нему и впервые проявляя нeкоторое оживление. С тeх пор как она была в Фремлеe, никто еще не говорил с ней об отцe. Всe боялись коснуться этого предмета. И как часто бывает это! Когда умирает человeк, дорогой нашему сердцу, друзья наши боятся упомянуть о нем, хотя для нас, осиротeвших, ничего не может быть отраднeе, как услыхать его имя. Но мы рeдко умeем обращаться должным образом как с своим, так и чужим горем.
Нeкогда, в какой-то странe, существовал народ (быть может он и теперь существует), который почитал грeхом и святотатством класть преграды всепожирающему пламени. Если горeл дом, он должен был сгорeть до тла, хотя бы и были средства спасти его. Кто рeшится идти наперекор Божьей воли? Наше понятие о горe много имeет общаго с этим. Мы почитаем грeхом, или во всяком случаe жестокостью, стараться затушить его. Если человeк лишился жены, он должен всюду являться с мрачным отчаянием на лицe, в продолжении по крайней мeрe двух лeт, с тeм чтобы во время первых восьмнадцати мeсяцев уныние его проявлялось во всей своей силe, и мало-по-малу исчезало к концу втораго года. Если он способен в более-короткое время подавить свое горе, потушить это пламя, то пусть он по крайней мeрe скрывает эту силу свою.