Я видел ещё множество обрывков реальности, какие из них были настоящими, какие — осколками воспоминания, или воображения? Этого бы я сказать не смог, даже если бы захотел разобраться.
Первое твёрдое, конкретное впечатление — я лежу в тёмной келье монастыря. Глаза открыты. Я один. Жёстко, холодно. И мучительно хочется встать. Ни тебе ангелочков с арфами, ни чертей со сковородками. Значит, живой. А сомнения были, и серьёзные.
Я сел — голова закружилась. Пришлось немного посидеть без движения, унимая тошноту, скрутившую пустой желудок. Вдох-выдох. Сердце бьётся. Хребет не сломлен. Значит, нужно встать!
Скрипнув зубами, я поднялся на ноги и проковылял к выходу.
Был соблазн вообразить, будто сходняк глав кланов ещё не начался, будто я всего лишь прилёг отдохнуть с дороги, вырубился, приснилось всякого, и теперь меня гнёт и ломает после неудобного ложа. Заманчивая мысль, да только я не привык себе врать.
Кианг. Тульпа. Дэйю. Всё это было и было реальным. А в монастыре я лишь потому, что сам потребовал отвезти меня сюда. Святая земля, где никто не станет меня искать, а если найдёт, то не посмеет убить. Навлечь гнев монахов на собственный клан — таких безумцев не существует в природе. Хотя, Киангу, по идее, всё равно. И мне всё равно, где от него прятаться. О возможностях этого человека я могу лишь гадать, а значит, что в монастыре, что под кустом — перспективы примерно одинаковые. Но в монастыре у меня есть ещё одно дело, забить на которое я не могу.
Да, Кианг старался меня убить, я понимаю. Но он мне и кое-что показал. Например, что выследить его и уничтожить в одиночку у меня не выйдет. Он слишком умён и хитёр для этого. Ещё он показал, что ни на один клан я не могу рассчитывать. Дружба? Выгода? Честь? Всё это отходит на второй план перед вопросом выживания. А Киангу достаточно перекрыть один-единственный вентиль, чтобы любой клан начал танцевать, как тарантул на сковородке.
На государственный аппарат тоже никакой надежды. За исключением Шужуаня, государственная власть в Китае этого мира — формальность. Ширма, за которой сокрыты реальные вершители человеческих судеб. Чжоу, Хуа…
Вариант оставался ровно один. И если здесь я получу добро, то очень скоро противостояние с Киангом перейдёт на новый уровень. Надеюсь, у этого сучонка полыхнёт, где надо, когда новые сведения до него докатятся. Надеюсь, он будет лезть на стены и визжать от бессильной ярости. Может, он уже этим занимается. Ведь он знает, не может не знать, что я выжил на заводе. И понимает, что коль скоро я жив, значит, уже изобретаю какой-то план.
Впрочем, не только Кианг знает меня, но и я знаю Кианга. Если я изобретаю план, значит, он придумал их уже с десяток. Либо ждёт моего хода, либо сделал ход сам, и я вот-вот его почувствую.
Дэйю я нашёл сидящей на обрыве — там, откуда уходил в бездну трос подъёмника. Она переоделась в оранжевое монашеское ифу. Если бы не волосы, со спины её и не узнал бы. Я сел рядом, посмотрел вниз.
— Дурацкая идея, — тут же прокомментировала Дэйю. — Голова закружится. А мне уже надоело вытаскивать тебя за шкирку с того света. Вообще не понимаю, чего ради я этим занимаюсь.
Я привалился плечом к стене. Она была права: перед глазами всё плыло. По-хорошему, мне бы вообще отползти подальше от края, но по-хорошему мне надоело, так что я остался сидеть, где сидел, просто поймал плечом опору и направил взгляд в чистое небо.
— Предлагаю расставить точки над «i», — сказал я. — С того света тебя за шкирку вытащил я. Да, ты помогла отбиться на заводе, однако я, возможно, справился бы и сам. Да, ты меня оттуда увезла, но — смотри выше. У меня железное правило, Дэйю: я не умираю, пока не закончу своих дел.
Говоря, я практически не кривил душой. Да, было бы трудно. Да, было бы куда дольше и больнее. Но я бы выгреб сам. Не из такого дерьма выгребал.
— А я не просила меня вытаскивать, — огрызнулась Дэйю. — Что, ты тоже из этих? Не можешь своим крохотным умишком додуматься, что жизнь не для всех является ценностью?
— Ну так какого ж чёрта ты здесь сидишь? — зевнул я. — Вот обрыв. Давай.
От её взгляда я едва не вспыхнул. Даже жарко стало. Но я его выдержал. И твёрдо сказал:
— Мне нужно всё, что ты знаешь. И мне нужна ты.
Её глаза расширились.