А сейчас, нащупав нужную мелодию, он повторял ее снова и снова, надеясь отыграть, вырвать у судьбы то, что потерял вчера. Играл до позднего вечера, так и не притронувшись (к вящей радости бомжей) к разбросанным у его ног монетам и бумажкам. А утренним поездом помчался в Киев. В надежде… на что, собственно? На чудо… Но нет, чуда не случилось. Сероглазая не ожила, Татьяна не оказалась злобной шутницей, нелепое самоубийство не было дурным сном. Он лично побывал на кладбище.
В коридоре разрывался звонок, а он все сидел, бестолково перебирая струны.
Вернуть. Отыграть. Отмотать назад.
Струны, струны, где у вас кнопка «назад»?
Бум!
Бум-бум-бум!
— Кир! Сволочь! Дверь! Открой! Или я ее выбью! Я знаю, что ты дома! А если не дома, выбью дверь и дождусь тебя в квартире!
Бум!
Кир нехотя отложил гитару и поднялся навстречу другу и менеджеру по продвижению.
— Ты что творишь? Ты на репетиции должен быть! Почему трубку не берешь?! Ты… ты вообще здоров? — Максим с тревогой смотрел на осунувшееся лицо друга. — Да что с тобой?
— Я… — Кир махнул рукой. — Ты не поймешь.
— Это все из-за той девчонки?
Кирилл не ответил. Да и что сказать-то? Как описать словами пустоту, что поселилась в душе? Динка, Настя — две сероглазые, две потери, и обе можно было не допустить.
— Эй, брат, нельзя же так! «Даже боги не могут сделать бывшее небывшим». Это Аристотель сказал. А он был умнее нас. Ты не исправишь прошлое, надо идти вперед!
— Да, — пробормотал Кир. — Вперед…
Он сходил на репетицию. И на вторую тоже. Но перед этим забрел в одну из городских больниц. Возвращался от Макса, ехал по Московскому проспекту, и… потянуло просто. Сел на лавочке в небольшом прогулочном парке. На соседней примостились две женщины — пожилая дама, видимо, с дочерью.
Он взял первый аккорд.
Готовится к операции. Женщина готовится. А дочь проведать пришла.
Страх. Тревога. Надежда. Как превратить это в свет?