В пылу куража он не заметил, как в дверях появилась его монументальная вторая половина. Муньос успел с упоением, закатив глаза, вытянуть лишь две новые строки:
и крепчайшая затрещина смахнула его со стойки:
− Ах ты, бесстыжий индюк! Как тебя, дуроумного, земля носит! Уж лучше бы я осталась старой девой, чем иметь такого мужа-осла, как ты! Проку-то от тебя ни на сенс! С паршивой овцы − хоть шерсти клок! А с тебя, башка незаплатанная… как от хрена уши! Ты только объедаешь нас! − мамаша Сильвилла колыхнулась и пошла грудью.
− Я!.. − в отчаянии пискнул было Початок, но медный глас жены согнул его в три погибели.
− Цыц! Иначе это будет самый плохой день в твоей жизни! Наглые твои шары! Жизнь потрошит карман, Господь забыл благодатью наш дом, и ты еще где-то шландаешься! О, Иисус Мария! За что мне такая доля?! Ты, чума тебя разрази, не спешил! − ядовито зашипела Сильвилла. −Если бы наш дом горел, я бы сейчас топталась на пепелище!
− Молча-а-ать!!! Кабы дом горел! А то… − глаза толстяка, казалось, вот-вот выскочат из орбит. − Выколите мне глаза! Облейте мое мужское достоинство кипящим соусом! Да что же это такое?! − топал ногами папаша Муньос. − Ну почему, почему мне всегда приходится расхлебывать всякое дерьмо?! − его клокочущий гневом взгляд готов был испепелить Сильвиллу.
Но она, засучив рукава и перенеся тяжеленную торбу со снедью за стойку, спокойно сказала:
− Да потому, что у тебя талант к этому. Ты незаменимый мастер обосрать дело. Ну-ка, отвечай, где фургон и скотина? Пропил?
− Да знаешь ли ты, что меня обжужжал град пуль?! −Антонио браво пошел на жену, как солдат на редут, и… занял позицию, не дойдя два-три шага.
Рука Сильвиллы грозно сжимала скалку.
− Ладно, убедила, давай по-хорошему. Все-таки мы муж и жена, верно? Эх, давненько мы не решали наши противоречия в постели…