Паруса судьбы

− Так, померещилось, не бери в голову, это ничего… − Преображенский запоздало перекрестился и кисло улыбнулся.

− Ты хоть вразумел, Андрей Сергеевич? Штурмана тебе искать и шкипера…

− Как так? − окончательно пришел в себя Преображенский.

− Так ты чем слушал, брат? − Черкасов прыснул в кулак. − Еще раз повторяю: Кулешов, что служил штурманом на «Орле», Богу душу отдал. Земля ему пухом −схоронили в Японии. С островов уж без него шли. Душа-человек, скажу я тебе, сей Кулешов… И дела своего мастак изрядный.

Оба перекрестились, набили трубки.

− А со шкипером что за оказия?

− Ну-с, об этом и вспоминать мерзко! Никчемный человек был, хоть и из унтеров… Своих же обкрадывал, скот!

− Да ну?

− Отвечаю, брат! У кого пятак угрозой вытянет, кого на целковый одурачит. Особенно тех, кто в болванстве загрубел весьма.

− Ба! И матросы терпели? − брови Андрея в удивлении скакнули вверх.

− Поймать не случалось, скользкий, пакостник, был, ан вывели на чистую воду. Во хмелю сам в кабаке сболтнул.

− Списал на берег?

− Скажешь, Андрей Сергеевич. Я тот сучий потрох прежде под килем пару раз «пропустил», а потом приказал кошками запороть до смерти. У меня с этим делом строго, Андрюша, чертям тошно становится… И тебе советую − матрос лишь одобрит. Значится, вот, без штурмана ты и без шкипера, − он выпустил дым из ноздрей. − И еще огорчу, пришла беда − отворяй ворота: помощник мой, старший офицер Хвощинский, вместе со мной поколесит в Петербург. Такова воля его сиятельства.

− Стало быть, нужда в вас графу Румянцеву.

− Впрочем, в помощники рекомендую Захарова Дмитрия Даниловича, моряк он толковый. Да и офицеры на «Орле», скажу я тебе, чинная рать: дружны и духом крепки, что морской узел. Один господин Гергалов чего стоит! «Александритом» в нашем компанейском братстве величается. У-у-у, брат, скажу я тебе, сей живец самому дьяволу в пасть плюнет. Бабник только, сорвиголова. Чтоб какая-то юбка кормой вильнула мимо!.. Да не приведи Господь! Ни-ни! Всех на таран берет. Зато как поет, как поет, шельмец! − Черкасов аж покачал головой. − Орфей, да и только! Ему бы в Риме арии лить, а он… Ну да ладно, наслушаешься еще, Андрей Сергеевич. Ничего, с бору по сосенке − сколотишь воинство. Ты уж не обессудь, брат, не обижайся на меня, − виновато ломая бровь, молвил Черкасов. − Веришь, надеюсь?

− Да ну тебя к бесу! − возмутился Преображенский. −Как слову офицера не верить? Друг тем и золот, что лжи не допустит, не подведет. А кто над другом потешится − тот над собой плачет, так?

− Тu as raison, Andre54.

Глава 17

Случилось им на следующий день засидеться у Преображенского до петухов. Черкасов вдруг поник головой и плечами. Он сильно дымил трубкой, молчал и думал о чем-то, роняя невпопад слова.

Андрей хоть и навеселе был, но конфузию поимел: «То ли правдой своей обидел на корабле капитана, то ли…»