«Вы, пользуясь примером человека, разрушаете и пример вместе с образцом, — говорит Леонтий. — И мы говорим, что одна природа у человека, но не так, как вы говорите, привлекающие природу человека в субстанцию души, чтобы отождествить их, или наоборот, природу души в субстанцию тела; мы не говорим ни того, что совершилось (единение) из той и другой, ни того, что осталась какая нибудь из двух». [1070] «Потому мы не отвергаем, — рассуждает далее Леонтий, — названия части именем целого, ибо одна природа представляет целое человеческого вида, гак как ничто из того, что значится под этим видом, не различается от этого вида, так как в названии общего именуется и частное. Не может же получиться какой-либо частный человек, различный от общего человека. Но во Христе такой порядок отношений не имеет места, ибо нет видов Христа, как есть вид человека. Отсюда ясно, почему человек считается то одной, то двумя природами. Одну природу он имеет ради видового общения, две же из-за частей, которые не изменяются одна в другую. Во Христе же, раз Он не есть вид, как могут считаться две природы за одну?». [1071]
«Итак, — говорит Леонтий в другом месте, — поистине (φιλαλήθως) всех, признающих по некоторому еретическому намерению одну природу Бога Слова Воплощенную, должно отвергать, равно как и тех, кто в некотором нечестивом смысле признает двойство нераздельно соединенных природ Христа, одобрять же нужно как тех, кто говорит, что одна природа Бога Слова Воплощенная, как бы природа Логоса, с другой природой, именно с природой плоти, соединенная по ипостаси (καθ᾿ ὑπόστασιν), так и тех, кто признает двойство нераздельно соединенных природ, рассматриваемых не в отношении сущности, но по самой ипостаси (κατὰ τὴν ὑπόστασιν αὐτὴν), то есть в показание одного Лица из обоих, как бы имеющих самое взаимное единодушие (ὡς τὴν αὐτὴν οὖσαν ἑκατέραν ὁμολογίαν)». [1072] «Так как и отец Кирилл признавал тот же самый смысл в словах: „одна природа“ (μία φύσις), то, по его и православно думающих пониманию, природы Христа соединены в одну по ипостаси (καθ᾿ ὑπόστασιν), а по исповеданию мудрейшего Льва и Свв. Отцов Халкидонского собора следует слушать его самого (Кирилла), говорящего в письме к Евлогию следующее: „Если говорим о соединении (ἔνωσιν), то признаем, что оно есть соединение одушевленной плоти и Слова, так думают те, кто считает две природы, по причине же соединения взаимно соединенное более не разделяется, но остается один Сын, одна природа Его как бы Воплощенного Слова, так признают Восточные“». [1073]
Выписанные нами места говорят сами за себя и не нуждаются в комментариях, ясно показывая, что центром полемики Леонтия с монофизитами служило всегда правильное понимание единства во обще и ипостасного единства в частности, и правильное истолкование христологии Кирилла, которого монофизиты ошибочно признавали за своего единомышленника.
Вооружаясь против общего монофизитского тезиса об одном Божественной природе во Христе, Леонтий не оставлял без внимания и других заблуждений, какими те или другие монофизитские секты различались друг от друга и от Православной кафолическом Церкви. Так, прежде всего Леонтий выступает против Евтихия, родоначальника того евтихианства, которое породило из своих недр все множество монофизитских толков. Заблуждение его наш автор полагает в признании им одной природы (μία φύσις), образовавшемся во Христе после единения (μετὰ ἔνωσιν) природ вследствие чрезмерности (слишком тесного) единения (διὰ τὴν ὑπερβολὴν τῆς ἑνώσεως), и кроме того, в отрицании им единосущия нам (ὁμοούσιον ἡμῖν) тела Христова. [1074] Евтихий признавал неизреченную плоть вместо естественной и нашей (τὴν ἄῤῥητον σάρκα ἀντὶ τῆς φύσει καὶ ἡμετέρας). [1075] Но как представлять эту человеческую плоть, эту человеческую природу Спасителя? На этот вопрос евтихиане (οἱ τῆς εὐτυχοῦς μοίρας) [1076] не могут дать определенного ответа. В первой книге против несториан и евтихиан Леонтий разбирает все возможности, допустимые в отношении соединения в одну двух природ во Христе, и приходит к заключению, что евтихианский принцип не может быть оправдан никакими соображениями и аргументами.
На евтихианстве Леонтий в своих трудах останавливается недолго, конечно, потому что в его время оно едва ли существовало в своем первоначальном виде. Евтихианские принципы усвоило себе и проводило в VI веке севирианство — одна из самых внушительных по числу последователей и своему влиянию на религиозно-церковную жизнь на Востоке сект. Такому своему выдающемуся значению и успехам севирианство было обязано, прежде всего, своему вождю Севиру, ревностнейшему и даровитейшему последователю монофизитства. Твердости убеждений этого мужа, его преданности своему делу отдавал должную справедливость и наш автор, когда говорил: «Он (Севир), горячо противодействуя догмату (Халкидонскому), сам никак не хотел быть осужденным всецерковным Собором (πανεκκλησίῳ συνόδῳ)». [1077] Севир был весьма плодовитым писателем, но из его сочинений ничего не сохранилось в цельном виде на греческом языке. Только у писателей, полемизировавших с ним, мы находим более или менее подробные цитаты из его различных книг. [1078] Есть произведения Севира в переводе на сирийский язык, но издание их пока еще осуществлено отчасти. [1079] Печальное положение с литературным наследием Севира является, между прочим, причиной того, что и догматические воззрения его остаются до сих пор не выясненными точно и бесспорно. [1080]
Однако для Леонтия Византийского Севир не представляет собой ничего неопределенного. Он с полной уверенностью смотрит ни Севира как на явного еретика и врага Церкви Христовой. Вполне осознавая могучую силу и влияние этого религиозного вождя, Леонтий всегда охотно заводил о нем речь в своих полемических трудах. Некоторые из этих трудов посвящены исключительно обличению Севира и его адептов, например
«Севир провозглашал, — пишет Леонтий, — что Халкидонский собор должно отвергать как еретический, ибо он учит о Христе в двух природах, а не утверждает, что Христос есть Один и Тот же, соединенный из двух, и прочее, что он болтает. Ибо он, как бы во сне позабывшись, говорил: „Я днем и ночью перечитывал сочинения Свв. Отцов и не мог найти никого, кто бы признавал, что две природы во Христе, как постановили Отцы Халкидонского собора, определившие, что Христос существует в двух природах (ἐν δύο φύσεσιν)“». [1082]
Из этих слов видно, что Леонтий считает Севира за чистого монофизита, признающего во Христе одну природу и отрицающего наличность двух естеств. Леонтий приводит и философскую защиту Севиром этого тезиса. В
Доискиваясь той первичной и главной причины, которая породила из себя эту монофизитскую догму, наш автор останавливает внимание на отождествлении Севиром понятий природы и ипостаси. Не только φύσις «природа» и ὑπόστασις «ипостась», но и πρόσωπον «лицо» и οὐσία «сущность» Севир хочет считать однозначными. «Верно, — говорит акефал,– что в богословии ипостась и сущность, или природа (ἡ ὑπόστασις καὶ ἡ οὐσία, ἤτοί φυσίς) не одно и то же, — в икономии же [то есть в христологии] они одно и то же между собой». [1084] Отсюда мы должны заключать с несомненностью то, что Севир упорно и без достаточных оснований не хотел принимать уже достигнутых в эпоху триадологического спора результатов по разработке точной терминологии. Очевидно, на него нисколько не подействовали Каппадокийские Отцы, приложившие столько стараний для выяснения терминологических вопросов. Севир хочет слушать одного свт. Кирилла Александрийского и руководствоваться его христологией и терминологией, которые, как известно, не отличались точностью и определенностью. Однако если уже Кириллу не прошла даром его терминологическая невыдержанность, тем более она не могла пройти даром во времена Севира, когда христологический спор вступил в фазу строго логических построений и определений. В результате Севир попал со своей христологией в совершенно запутанное положение.
С одной стороны, Севир ничего не имеет против дифизитства и, стало быть, не должен иметь ничего и против Халкидонского определения. В тех извлечениях из сочинений Севира, которые мы находим у Леонтия, [1085] легко заметить признание Севиром двух природ во Христе, если не существенно соединенных между собой, то по крайней мере θεωρίᾳ μόνῃ «только в умственном созерцании», ἐπινοίᾳ μόνῃ «только в мышлении», [1086] и при этом сохраняющих в своем соединении свое различие. [1087] У Севира легко найти даже признание термина ἕνωσις καθ᾿ ὑπόστασιν «соединение по ипостаси», [1088] который нашим автором почитается за наилучшее выражение соединения природ во Христе. У Севира же можно видеть и употребление таких совершенно православных выражений, как: εἷς Χριστὸς ἐν τῇ συνθέσει «один Христос в соединении», ἐξ ἀμφοῖν εἷς Χριστὸς «один Христос из обоих», Χριστὸς φύσει Θεὸς καὶ ἄνθρωπος «Христос по природе Бог и человек» [1089] и других. Севир учил и о том, что Христос страдал в Своей человеческой природе, а не в Своей Божественной, и что никакая из двух природ не уменьшилась в соединении, что человечество Христа не потерпело ни поглощения, ни смешения, что одна природа есть образ раба, а другая — Божественная и принадлежит Господу, [1090] словом, учил во всем согласно с мудрейшим Кириллом (ὡς κατὰ σοφότατον Κύριλλον). [1091]
С другой же стороны, Севир настаивает на таких положениях «Считать две природы во Христе достойно всякого осуждения, хотя это и говорится многими из Свв. Отцов». [1092] Он как будто даже боится и употреблять это выражение: δύο φύσεις «две природы» в отношении Христа и старается заменить его неопределенными τὰ ἐξ ὧν ὁ Ἐμμανουήλ «то, из чего Еммануил». [1093] Признавать две природы, но Севиру, — значит считать во Христе два лица, ибо «невозможно, чтобы два не в двух лицах явились», [1094] «ибо нет природы безличной». [1095] Исчисление природ во Христе для Севира было равнозначно исчислению в Нем сынов, усмотрению сложности (συνθέσεις), ибо числа суть, показатели деления и осложнения. [1096] Севир считал нечестивым и не приемлемым говорить об истинном и существенном соединении Бога Слова с человеческой плотью без изменения этой последней. [1097]
«Хотя иные Отцы Церкви и даже сам Кирилл, — сознается Севир, — и говорили, что Христос после соединения существует в двух природах, но впоследствии из-за опасности ввести разделение эти слова были отвергнуты (когда и кем — он благоразумно умалчивает); также запрещено употреблять (а кем — неизвестно) и выражение, очень распространенное у православных: „Христос пострадал по человеческой природе“. Потому нет никакого извинения Отцам Халкидонского собора, которые постановили, что Христос в двух различных природах». [1098]
Таким образом, учение Севира носит само в себе дух противоречия, ибо в одном месте он утверждает то, что отрицает в другом; он то приближается к Православной Церкви, то заявляет себя чистым монофизитом. В своей полемике с севирианами наш автор и обнажает их скрытую язву самопротиворечия в их доктрине. В самом деле, если Севир хочет быть верным догматике свт. Кирилла и притом не только с идейной, но и с формальной стороны, то он не имеет никаких оснований не признавать двух природ во Христе, не может отвергать и Халкидонского определения. [1099] Если он признает, что Христос из двух природ, Божества и человечества, то тем самым он обязывается к принятию и различению таковых и после соединения (μετὰ τὴν ἔνωσιν), ибо в соединении соединенное остается неслитным. [1100] Такую самопротиворечивость севирианской доктрины повсюду и с особым ударением стараются подчеркнуть современники Леонтия: монах Евстафий и император Юстиниан, из которых первый пишет так:
«Когда он [Севир] анафематствует считающих две природы во Христе, разве не сам себя анафематствует? По его нововведению (κατὰ καινοφωνίαν αὐτοῦ), Христос даже не только в двух природах, но и в двух лицах, ибо он утверждает, что невозможно, чтобы два явились не в двух лицах». И еще: «Удивляюсь я тебе, каким это образом, когда уже совершилось единение и совершенно признана одна природа, ты снова можешь разделять и разъединять в том, из чего Он состоит, и мыслить одну природу не только двумя природами, но и лицами. Разве ты имеешь способность разделять соединенное и опять соединять его? Когда хочешь — видишь природы, не хочешь — уничтожаешь их?!». [1101]
Подобным же образом о Севире выражается и император Юстиниан:
«Кажется, что Севир не понимает ни Свв. Отцов, ни той причины, но которой осужден Несторий, ибо Свв. Отцы, признавая две соединенные природы Божества и человечества во Христе, запрещали говорить о Нем: две ипостаси или два сына». [1102]
Все это ясно показывает, что севирианство, упорно отстаивая свой главный монофизитский принцип, пришло к его отрицанию и к признанию противоположного несторианского принципа. Считая себя ходящим в истине и стоящим прямо на обеих ногах, оно оказалось хромающим на оба колена и погрязшим в двоякой лжи. Полемизируя против Севира и его последователей, Леонтий останавливается больше всего на выяснении истинного смысла христологических понятий, спутанность которых составляла ахиллесову пяту севириан.
«Если по истинному и святоотеческому учению субстанция (οὐσία, φύσις) имеет такое же отличие от ипостаси, как общее от частного, то одна природа Слова не считается одной с плотью, но с Отцом, ибо с Ним имеет единение природы и тождество. Если есть одна природа и считается она в отношении к Отцу, ясно, что никогда одной природой с плотью не признается. Если же ни плоть в отношении Логоса, ни Логос в отношении плоти не считается одной природой, а между одной и двумя нет ничего среднего, ясно, что отрицание одной природы ведет к признанию двух природ». [1103]
Севиру казалось, что в одном не может быть двух. И действительно, в одной природе не может быть двух природ, но Христос есть имя не природы, а ипостаси. Ипостась же может совмещать в себе две различные природы. Во Христе соединяется с Божеством человеческая природа, имеющая для себя Божественную Ипостась в Логосе, и так получается одна ипостась обеих природ, пребывающих неслитными (ἐν τῷ Λόγῳ ὑποστῆναι διὰ τοῦτο μίαν ὑπόστασιν ἀμφοτέρων ποιεῖν). [1104]
С особенной силой восстает Леонтий против несправедливого осуждения Севиром Халкидонского собора, против ложных обвинений в неправославии его вероопределения и в разногласии со свт. Кириллом Александрийским. Халкидонское определение не заключает и себе несторианства, ибо не разделяет единого Христа на двое, и свт. Кирилл не проповедует монофизитства, ибо не говорит о соединении двух природ в одну природу, — вот тезисы, защищаемые Леонтием и данном случае против Севира. В этом отношении особенно примечательно 8-е деяние в
ebooksa