Руй Диас уже бывал здесь раньше, когда кастильцы и леонцы дрались с войском старого короля. Он вспоминал об этом на следующий день, когда, помолившись и приведя в порядок бороду, под солнцем, стоявшим уже высоко, медленно ехал к городу в сопровождении одного лишь племянника Педро Бермудеса, который сменил белое полотнище на прежнее красно-зеленое знамя дома Виваров.
– Если до вечера не дадим о себе знать, беритесь за оружие, – сказал Руй Диас перед тем, как тронуть коня. – И – Боже, помоги нам всем.
И прежде, чем покинуть бивак, отдал всего два распоряжения: в случае скверного оборота событий команду над войском принять Диего Ордоньесу, а ему, Рую Диасу, и племяннику его сменить кольчуги на колеты из тонкой замши, а из всего вооружения оставить при себе только мечи. Чтобы показать или, по крайней мере, сделать вид, что не ждут от хозяев ничего для себя дурного.
– Лучше ощущать смутную опасность, чем нанести недвусмысленное оскорбление.
Впрочем, предзнаменования внушали надежду. День выдался погожий, и по обочинам дороги собралось множество людей – включая женщин под покрывалами и детей, – с любопытством наблюдавших за двумя всадниками. Когда же те добрались до могучих башен замка Альхаферия, стоявшего в городском предместье, мавританская стража у ворот встретила их со всеми почестями и звуками цимбал.
– Н-не п-похоже, что сейчас зарежут, – сквозь зубы и почти не шевеля губами, произнес Педро Бермудес.
– Сейчас – да. Молись, чтобы и дальше так было.
Последние сомнения рассеялись, когда кастильцы спешились и придворный повел их по великолепному саду. Мутаман, против ожиданий, принял их не во дворце, а вышел к ним из-за большого розария. Он был в шелковом архалуке, в муслиновом тюрбане, а смуглое бритое остроскулое лицо пересекала белая широкая полоска улыбки. Властитель Сарагосы – рослый, статный, привлекательный мужчина – казался на вид лет сорока. Он не носил никакого оружия, за исключением заткнутого за пояс кинжала, отделанного серебром и слоновой костью, однако рядом, не далее четырех шагов, не спускали с него глаз два лоснящихся черной кожей телохранителя с длинными кривыми мечами.
– Да будет Господь столь же милостив к тебе, сколь я рад тебя приветствовать, Руй Диас, которого христиане зовут Кампеадор – «Тот, За Кем Остается Поле Боя».
Он произнес эти слова на правильном кастильском наречии. И они звучали отрадно, то есть радушно, возвещая завершение бесконечных изнурительных переходов, тревог и опасений. И Руй Диас преклонил колено, расстегнул пояс с мечом, уронив его наземь, и поцеловал протянутую ему руку. Когда же он поднял голову, Мутаман, не переставая улыбаться, положил ему другую руку на плечо.
– Добро пожаловать в Сарагосу.
– Благодарю, сеньор.
Чуть позади Мутамана стояли несколько нарядных придворных, среди них Руй Диас увидел и своих: Минайю и Фелеса Гормаса, которые держались спокойно и даже расслабленно.
Все хорошо, подумал он, поднимаясь на ноги. Пока что все вроде бы идет хорошо.
– Мне кажется, что Альфонс, изгнав тебя из Кастилии, поступил несправедливо. И допустил ошибку.
Они сидели вдвоем на больших кожаных подушках, разложенных меж резных колонн, в больших покоях, убранных с изысканным вкусом. В открытых арочных окнах виднелись кроны деревьев в саду.
– Я не беру на себя смелость судить о решениях, принятых моим королем, – ответил Руй Диас.
Мавр с любопытством разглядывал его. Помолчав немного, он насмешливо покачал головой:
– Не значит ли это, что и мне лучше последовать твоему примеру?
– Я не имел это в виду, сеньор.