Эта мысль – о злополучной кочерге – оказалась последней, успевшей оттоптаться каблуками по моему мозгу прежде, чем сознание меня покинуло – должно быть, решив, что дальше нам с ним не по пути.
* **
– Ну?! Имя и звание?! – утирая со лба пот белым шелковым платком, рявкнул краснорожий толстяк в темно-синем жандармском мундире с золотыми погонами полковника на плечах.
Из камеры, в которой я пришел в себя, в эту комнату без окон меня доставили, надев на голову глухой непрозрачный пакет. По морозной улице везли в одном мундире – отороченная бобром шинель то ли канула между потоками времени, то ли приглянулась кому-то уже здесь, в 1881-м…
Насчет года, впрочем, пока это было только моей догадкой. Не то чтобы совсем уж безосновательной – все указывало на то, что из безвременья я вывалился точнехонько в день последнего покушения на Императора Александра II. Насколько мне припоминалось, произошло оное именно в 1881-м, 1 марта. Но в мире, где вмешательство в поток времени – ежемесячная рутина, ни в одной исторической дате нельзя быть уверенным твердо…
С момента возвращения моего блудного сознания минуло уже не менее пары часов, однако шестеренки у меня в голове вертелись еще с немалым скрипом, то и дело заедая или срываясь на холостой ход. А соображать требовалось быстро. Взять хотя бы элементарный вопрос об имени, за игнорирование которого я уже успел заработать зуботычину от ассистировавшего «моему» полковнику жандармского унтера. Кем назваться? Поручиком Солженицыным? Но еще неизвестно, какой шлейф тянется за этой звучной фамилией из 1837-го (новой памяти после переноса в 1881-й у меня почему-то не сформировалось)! Игорем Одинцовым? А не аукнется ли мне как-нибудь эта откровенность в родном XXI веке?
Хотя туда, в XXI век, еще как-то вернуться надо…
Унтер угрюмо двинулся на меня – с явным намерением еще раз опробовать кулаком прочность моей челюсти – и я торопливо выдал первое, что пришло мне в голову:
– Радкевич!.. Радкевич Алексей… – отчества юного заговорщика узнать я так и не удосужился, поэтому назвал свое собственное. – Алексей Дмитриевич. Дворянин, – добавил в робкой надежде, что благородного арестанта бить станут не так сильно.
– Ну, вот это другое дело! – выдохнул полковник, делая унтеру знак остановиться. – Продолжим. Вероисповедание?
– Христианское, – неуверенно выговорил я и, решив по выражению лица жандарма, что этого недостаточно, уточнил: – Православное.
– Возраст от роду? – последовал новый вопрос.
– Двадцать лет, – ну, тут мне ничего изобретать не пришлось.
– Место постоянного жительства?
– Москва, – снова ответил я чистую правду.
– Вот как? – поднял брови полковник. – В таком случае, с какой целью прибыли в Санкт-Петербург?
– С целью… – слегка замялся я. – С целью ознакомления с местными диковинами! – выдал торопливо. – В Исаакиевский собор зайти, на шпиль Петропавловской крепости посмотреть…
Какие там еще в Питере достопримечательности есть?! На ум мне упорно лез один лишь Эрмитаж – явно не самая удачная идея: сейчас же это, должно быть, действующий царский дворец – на венценосного хозяина которого и совершено злодейское покушение…