— Заткнитесь, — резко перебил я ее. — Заткнитесь, мисс Мартин. Не надо говорить со мной так — вы ведь ненавидите, когда так говорят с вами.
— Простите... — прошептала она с несчастным видом, кусая нижнюю губу. — Да, так легко обидеть жалостью...
— И неловко принимать ее, — усмехнулся я. — А ботинки у меня без шнурков. Ботинки со шнурками, если уж на то пошло, сейчас не в моде.
— Даже зная, каково это, я все равно причинила вам боль... — Она страшно расстроилась.
— Перестаньте мучить себя. Это было сказано искренне, любя, с сочувствием. От сочувствия.
— А вы считаете, — нерешительно спросила мисс Мартин, — что жалость и сочувствие — одно и то же?
— Очень часто. Но сочувствие сдержанно, а жалость бестактна. Ой... Простите. — Я засмеялся. — Да... Из сочувствия вы пожалели, что я не смогу есть без посторонней помощи, и допустили бестактность, сказав об этом. Отличный пример.
— Но ведь, наверное, нетрудно простить людям бестактность, — задумчиво проговорила она.
— Пожалуй, вы правы, — удивленно согласился я. — Нетрудно.
— Всего лишь бестактность... Ведь она не может сильно обидеть?
— Конечно.
— И любопытство... его простить еще легче. Любопытство — это всего лишь плохое воспитание, вы не согласны? Я хочу сказать, что плохое воспитание и бестактность не так уж трудно выдержать. Ведь фактически я могу пожалеть человека за то, что он не умеет себя вести. Ох, почему я не додумалась до этого много лет назад? Сейчас мне это так ясно. И это так разумно.
— Мисс Мартин, — я благодарно посмотрел на нее, — давайте выпьем еще бренди. Вы мой спаситель.
— Что вы имеете в виду?
— Вы сказали, что жалость — это просто плохое воспитание, поэтому не надо на нее обращать внимание.
— Это вы сказали, — возразила она.
— Хотя я и не говорил, но мне нравится эта мысль.
— Хорошо, — весело согласилась она. — Выпьем за новую эру. Смело лицом к миру. Я переставлю стол так, как он стоял раньше, когда я пришла в офис, лицом к дверям. Пусть каждый входящий видит меня. Я буду... — ее отвага чуть-чуть померкла, — я буду считать, что посетители просто плохо воспитаны, если их жалость выразится слишком откровенно. Решено.
Мы выпили бренди. Я сидел и размышлял, сохранится ли ее решимость до завтра. Вряд ли. Слишком долго она пряталась от мира. Занна Мартин, казалось, думала о том же.
— Не знаю, решусь ли я это сделать сама. Но если вы пообещаете мне кое-что, я смогу.