Мы устроились в уютном уголке и выпили (наконец я дождался разрешенного часа и разрешенного дня) виски.
Арне хотел узнать, как у меня продвигается работа.
— Не очень продвигается, — вздохнул я. — Могу даже сказать: стоит на месте.
— Задача очень трудная, — постаралась утешить меня Кари, и Арне согласно кивнул головой. — Какой у вас метод работы?
— Смотрю. Слушаю. Думаю.
— Так просто? — иронически улыбнулась она. — Откуда вы знаете, на что надо смотреть?
— Я редко смотрю на материальные предметы. Меня интересует общая атмосфера.
— Все детективы разглядывают материальные предметы. Ищут улики, следы...
— Упираются в тупик и находят красную селедку, — закончил я ее перечисление.
— Селедка не бывает красной, — удивилась Кари. Надо же, пятьдесят шесть сортов селедки в Норвегии, и среди них нет ни одной красной.
— Красная селедка — это то, чего не существует, — сказал Арне, но потом еще долго объяснял ей по-норвежски.
Кари засмеялась, но продолжала задавать вопросы.
— Как вы раскрываете преступление?
— М-м-м... Предполагаю, что бы я сделал, если был бы жуликом, и потом смотрю, а что сделал он. Иногда совпадает.
— Никто так точно не раскрывает преступления, как Дэйвид, — заметил Арне.
— Поверьте мне, еще как раскрывают, — возразил я.
— А что, по-вашему, сделал преступник в этот раз? — продолжала расспрашивать Кари.
Я взглянул в ее ясные серые глаза. Невозможно ответить на ее вопрос, не заморозив нынешний вечер.
— Преступник не один, — равнодушно проговорил я. — Эмма Шерман видела двоих.
Мы немного поговорили об Эмме. Арне встречал ее дедушку во время его короткого пребывания в Норвегии и слышал, что тот не увидел налетчиков на фотографиях, показанных ему в полиции.