Я попытался встать на ноги, это у меня получилось с первой попытки. Меня не качало, ничего не болело. Знаю, впечатления могут быть обманчивыми, но интуиция подсказала, что, кажется, я легко отделался.
Бросил взгляд на усатую соседку, её лицо было перемазано в крови, но она находилась в сознании, только смотрела на меня как-то странно. Словами это не передашь.
– С вами всё в порядке?
– Кажется, да, – всхлипнула она.
– У вас кровь?
Она провела рукой по лицу.
– Это… не моя кровь.
А вот другому соседу повезло намного меньше. Я потрогал жилку на его шее. Она не пульсировала. Вот так… ехал себе человек по своим делам, ни о чём плохом не думал, а оно вон как повернулось.
Лишь бы это была единственная жертва крушения.
Тут до меня дошло: сейчас начнётся настоящий кошмар, народ запаникует, хлынет к выходу: полезет в тамбур, станет выбираться через окна, причём неважно какими способами – всех будет заботить только одна мысль: поскорее оказаться снаружи. Кто-то покалечится ещё сильнее, кого-то затопчут.
И этого было необходимо избежать любыми средствами.
– Без паники, товарищи! – громко приказал я. – Всем оставаться на своих местах. Всё страшное, что могло случиться, уже произошло. Покидать вагон будем в организованном порядке.
Мои слова подействовали, люди привыкли слушаться.
– Медики в вагоне есть?
Ответом стала тишина.
– Стало быть, медики отсутствуют, – резюмировал я. – Выходить будем из окон. Мужчины разбивают стёкла и помогают женщинам и детям выбираться наружу, а также доставать раненых.
Про трупы я умолчал, упоминание о мертвецах могло резко качнуть чашу паники в другую сторону.
Я покинул перевёрнутый вагон последним, словно капитан с затонувшего судна. К несчастью, погиб не только мужчина из моего купе, мы вытащили трупы ещё двух женщин.
Картинка с насыпи открывалась невесёлая: лежащий на боку паровоз, несколько обрушившихся вагонов и вереница мертвецов на земле.
Больше всего в сердце кольнул вид плакавшей над телом погибшей матери девочки. Я заскрипел зубами от тоски и злости.