Ротмистр

Вортош помотал головой и пододвинул к себе лист бумаги.

– Это не… не человек.

Под неверной рукой рождались наброски существа с огромными миндалевидными глазами. Низкий лоб, нос – две дырки, рот – полоска. Вортош затушевывал глаза, не в силах остановиться, глаза с черными зрачками, глаза…

Всхрапнул и очнулся хозяин. Огляделся мутным взором, доковылял до бутыли, глотнул из горла.

– Что брат, познакомился? – ухмыльнулся невесело, кивнув на рисунок. – Окошки-то вы зря…

– Так, Евлампий Иванович, – нахмурился Ревин. – Давай-ка без дураков. Что тут творится?

Хозяин покосился на Ревинские револьверы:

– Вы, я вижу, люди непростые…

– Мы из государевой службы. Как раз вот по таким делам.

– А-а! Хватились! – Евлампий Иванович развел руками. – Сподобились, наконец, когда половину хутора передавили. Я уж грешным делом думал, надо поезд опрокинуть, прости Господи, чтобы почесались! Да, ладно, сиди ты, не вскакивай!.. Само опрокинется… Коли так дальше дела пойдут. Обходчик-то Кривошеев направо, почитай, с осени не хаживал. Да и налево скоро некому станет…

– Ладно, дядя, не кипятись! Давай по порядку!

Евлампий Иванович повздыхал, помялся и стал рассказывать.

– Дык, как хутор по-новой заселили, так сразу и пошло. Здесь же когда-то давно люди не стали жить. Бросили все, ушли. А мы, как привязанные…

– Чего хотят… эти?

– Навьями кличем их… Чего… Известно чего! Жрать они хотят!

– Откуда известно?

– Мужик один, Сутокой его звали, пошел как-то на болото. Козу искать, коза у него пропала. И набрел, значит, на логово чертей этих. Там мертвяков навалено, вонища. У всех потроха выедены, лица обглоданы. Кто телом помягше, у того еще и мясо…

– Мужик этот здесь? Место может показать?

– Не, – Евлампий Иванович помотал головой. – Пришли они за Сутокой. Сразу и пришли. Там теперя он. Лежит. А место я могу указать. Только, чур, идете без меня.

– Стало быть, покойников…