Ротмистр

На следующий день приехал доктор, не утерпел. Да не один, с молодым коллегой. Видать, боялся в одиночку не убедить купчиху. А может статься, понятого привел, чтобы засвидетельствовать, так сказать, противодействие медицине, приведшее, не дай Бог, к летальному случаю. Однако напротив, больной пребывал уж если не добром здравии, то в весьма бодром расположении духа. Как раз окончив обедать, полусидя на кровати, Савка хряпал кости, выгрызая, по наставлению Евдокии, мозг. Подле стояла выхлебанная дотла плошка мясной похлебки.

Обстоятельство сие повергло доктора в крайнее изумление. Он нацепил на нос пенсне и пустился весьма бурно обрисовывать коллеге вчерашнее состояние пациента, щедро пересыпая речь латынью. После оба взялись Савку осматривать, щупали поочередно пульс, заглядывали в рот и в зрачки. Не обошли вниманием неумело наложенную повязку.

– Кто же, позвольте узнать, вам так наляпал гипс?

– Да я и наляпала! – в дверях показалась Евдокия, в привычном своем одеянии, строгая, властная.

– А где, позвольте осведомиться, вы обучались?…

– Да нигде! – перебила купчиха. – Кобыла у меня раз ногу подвернула, так я ей также и замотала…

– Но вы же понимаете, что просто загипсовать переломы недостаточно! Кости могут неправильно срастись, велика вероятность загнивания ткани, начнется гангрена…

– Где уж нам, – отмахнулась Евдокия. – И слов-то таких не знаем… Да и что делать-то оставалось, вы же лечить отказались…

– Да поймите вы, – доктор потер устало глаза, – такие увечья не лечатся… Да, состояние больного удивительно, но, боюсь, чудес не бывает… И руку, рано или поздно, предстоит отнять…

– Во! – Савка сложил пальцами переломанной руки вялую, но вполне узнаваемую дулю. – Видали? Отнять…

Доктора потеряли дар речи.

– Я вот думаю, – подлила масла в огонь Евдокия, – может мне в лекаря податься? Говорят, деньгу вашему брату платят длинную…

Доктора в крайнем смятении откланялись, выписав напрощание разных лекарств. Тот, который постарше, пребывал в ступоре. Молодой, напротив, оживленно жестикулировал и намеревался отписать об увиденном в медицинский журнал. Евдокия сгребла со стола пачку рецептов, пробежала глазами. Половину тут же, скомкав, швырнула в угол. С остальными отправила кучера в аптеку.

Поправлялся Савка быстро, много спал, лопал за троих. Рука сперва побаливала, а потом стала под гипсом зудеть, как дьявол, заживать, значит. Дознавшись до правды, Гришку-рябого предала Евдокия суду, а Пепку выгнала взашей. Савке притащила охапку книг по текстильному делу.

– Читай, – говорит, – нечего без дела лежать! Оздоровеешь, управляющим сделаю тебя, чай не дурней других! Да не спеши благодарить, сам не знаешь, на что подписываешься, спрашивать стану за все!..

И ведь сдержала же слово! Едва только стал Савка со скуки по заводскому подворью прохаживаться, пиджачишко на плечи набросив, велит ему хозяйка:

– Принимай-ка с завтрашнего дня дела!

Делать нечего, облюбовал себе Савка угол в заводской конторке да разом про больную руку, что через шею подвязанной носил, и позабыл. Хозяйка, рада стараться, все хлопоты с себя скинула и на нового управляющего завязала. Иная у нее теперь задумка – мукомольню поставить. Да не просто, а с машинами на паровой тяге. Все с той же оглядкой на войну задумка, на миллионную российскую армию, что подобно бездонной прорве, потребит колоссальные объемы и продовольствия, и обмундирования. Вот и получалось, что Савка теперь в ответе за весь текстильный завод, и за закупки, и за выгонку, и за постройку кирпичных цехов, где уж второй этаж докладывают, да еще и новую линию портяночного сукна надлежит ставить.

Деньжищами Савка теперь ворочал, ой, не малыми. В железном ящике хранил, под двойной дверкой, ключ – на шее. Сперва потел, считая, волновался кабы не сбиться, а после привык, стал ассигнации листать просто, как хрустящую бумагу.

Людей, на фактории занятых, уже за три сотни перевалило. Не верилось Савке порой, что он над всеми теперь голова, и мастера в подчинении у него, и приказчики, и учетчики со счетоводами. Теперь уж ему при встрече кланялись непременно, и величали, не смотря на младые годы, по имени-отчеству, Савелий Никифорович. Савке ума-то хватало нос не задирать. Не важно в какой должности перед ним человек состоит, коли старше будет, то и Савка старается уважительно к нему, по батюшке…