Яблоко возмездия

Словно распутывая какую-то детскую головоломку, он старательно заводил тонкие прутики один за другой, чтобы таким образом приблизить к себе тот, нужный. Не получалось. Прутик все время пружинил и выскакивал. Потом ветки стали вести себя странно, начали растягиваться и рваться, будто их вылепили из пластилина. Чертыхаясь, Вербицкий слез вниз, нашел какое-то подобие палки, с еще большими проклятиями снова поднялся, перехватывая ее из руки в руку. Мысль нести в зубах оказалась полной утопией, длинная ноша постоянно застревала.

Он попытался подцепить плод палкой – не получилось. Неудобно вытянув руку, бил по нему кончиком палки. Аномальный фрукт бешено раскачивался среди листьев, никак не желая падать. Тогда Денис швырнул не пригодившееся орудие и изо всех сил затряс ветку. Нормальные яблоки давно бы уже все разлетелись от такой ярости, но мерзкий мутант продолжал висеть. Вербицкий попытался даже отломить ветку, но она оказалась гибкая и не поддавалась.

В какой-то момент артефакт все же упал, два раза подпрыгнул на колдобинах дворового асфальта и закатился к самому стволу. Неужели разбился? Интересно, действует ли, если по частям?

Денис торопливо спускался. Уже на нижней ветке его охватили неприятные сомнения. Он спрыгнул на землю, нагнулся за яблоком. И пнул его ногой, вместо того чтобы поднимать. Оно было обычным, одинарным, просто очень большим. Характерная форма, видимо, просто почудилась из-за того, что плод рос в слишком густой листве, где не разглядишь точные очертания.

Эта последняя, совершенно глупая неудача окончательно подорвала моральные силы Вербицкого. Он смирился и решил возвращаться. Только легко сказать «решил». Выйти-то нужно тем же путем, что входил, без вариантов. Иначе дыру в заборе не найти. А где этот путь? Он, конечно, умный мальчик, положил с собой в рюкзак бумажную карту, зная, что интернета в Зоне нет. Но рюкзак стал кучкой пепла. Ум не спасает без удачи. Или ее отсутствие все-таки связано с недостатком ума?

Журналист поспешил обратно к Ботаническому саду, или как там назывались местные зеленые массивы? Солнце уже совсем окрасилось в закатные тона. Ему всегда очень нравилось это время суток, особенно летом. Изменившееся освещение, длинные резкие тени – все это придавало обычным городским пейзажам особый смысл. Сейчас умиротворяющая красота раздражала, даже слегка пугала, как подозрительная попутчица с ласковым голосом.

Главное – не сбиться с дороги. Вот он, тот дом с выгоревшей лужайкой. Видимо, огонь потух сам, сухая трава оказалась слишком чахлой и редкой, чтоб кормить его дальше. От рюкзака, кажется, ничего не осталось, да и времени уже нет смотреть. Надо вспомнить, куда после дома-то, налево, направо?

Получалось вроде налево. Еще минут десять он прошел довольно уверенно, а потом засомневался. Где же овраг? И железная дорога? Наконец в сухом бурьяне появились рельсы, но явно не те. Там были обычные пути, а тут какая-то доисторическая узкоколейка. И никакого оврага рядом.

Закат прошел свой цветовой пик, насыщенные теплые оттенки бледнели, переходя в холодную гамму. Еще немного – и станет совсем темно.

Быстро, вернуться к тому дому. А зачем? Разве там безопаснее? Нет, надо срочно выходить к границе Зоны, уже плевать, по какой дороге. И идти вдоль забора с внутренней стороны, пока не найдется дыра. Он вспомнил, что читал в детстве, что так можно пройти любой лабиринт. Надо на входе прижать ладонь к стене и идти, не отрывая руки от стены. Так ты зайдешь во все закоулки лабиринта, но потом в итоге доберешься до его выхода. Зона, конечно, не лабиринт, и трогать руками забор под напряжением, конечно, не надо. Но все же почему такая простая мысль не пришла раньше?

Кажется, здесь темнело еще быстрее. Вот уже последний розоватый отблеск истаял на неестественно завитых облаках. Кусты и деревья приобрели сероватый оттенок, под ними залегли глубокие черные тени.

Некоторое время Вербицкий честно пытался высчитывать направление по сторонам света, взяв закат за отправную точку, но быстро понял крайнее несовершенство этого метода. Нужно ведь было не только держать в голове карту, но и точно знать, где именно садится солнце летом. Такие простые вопросы, а погуглить нельзя. Попробовал подключить свою хваленую поисковую интуицию, но дыра в заборе не являлась предметом, скорее, его отсутствием. Во всяком случае, представить ее как объект поиска не получилось. Да и с самим забором тоже оказалось проблематично. Он ведь окружал Дениса со всех сторон. А рядом с тем проходом не было ничего запоминающегося.

Можно остаться здесь до утра, только место неудачное, открытое. Правда, с этой аномальностью не разберешься, какое место лучше. От шаровых молний можно в помещении укрыться, а если трещины и провалы опять пойдут? Любой дом не выдержит. К тому же дома ведь могут быть заражены спорами. Вербицкий поежился, вспомнив наросты на многоэтажках, которые умеют прицельно обрушиваться.

Он решил попытать удачи, пока еще достаточно светло. Может, даже путь найдется. Сидеть на месте невыносимо. Нервы на взводе, да и еще и рука… Она уже не просто чесалась, а тянула и дергала, как при нарыве. Денис осторожно закатал рукав – место ожога отекло, кожа покраснела. Если бы знал, что так будет, точно не рискнул бы лезть на яблоню во дворе. Интересно, эти мутанты разных видов или у них просто разные фазы ядовитости? А вдруг этот яд действует, как змеиный? Тогда вроде бы делают надрез в месте укуса. Что толку вспоминать – ножа ведь нет. Можно было, кстати, поискать его на обратном пути в куче пепла. Ага. Чтобы опять швырнуть куда подальше, когда у яблонек наступит время очередного электроурожая.

Он шагал, напрягая зрение, пытаясь найти хоть что-то знакомое, хоть какую-то привязку. Не получалось. Опять пошли бесконечные частные дома. В густых сумерках полное отсутствие светящихся окон выглядело пугающе. В конце одной из улиц дорога неожиданно уперлась в реку.

Вдоль берега ничего не росло. Вода напоминала расплавленный металл – густая, неприятно поблескивавшая. И при этом абсолютно стоячая. А в реке, через которую им пришлось перейти с Тимофеем, отчетливо наблюдалось течение, несмотря на такую же густоту.

Осталось найти мост. Он обнаружился за углом последнего забора и выглядел странно. Просто дорога, почему-то прорезавшая реку.

Тимофей призывал остерегаться мостов над водой. Журналист нашел увесистый камень и бросил его. Тот упал с глухим стуком. Ничего необычного, значит, безопасно. Пройдя немного, Денис понял, что никакого моста нет, как нет и реки. Просто два очень узких озера, которые никак не связаны между собой.

На той стороне так же неприглядно чернели крыши заброшенных домов. Стало уже совсем темно, но ни одной звезды не появилось. Пора выбирать место для ночлега. На улице спать – нехорошо, в чужом доме тоже не хочется. А вот в садах наверняка есть беседки или навесы.

Вдруг он замер на ходу. В одном из домов светилось окно. Неярко, но внутри явно что-то происходило. Денис начал лихорадочно соображать, как поступить. Бежать отсюда подальше или, наоборот, посмотреть, кто прячется в доме? После некоторых колебаний он выбрал второе и, прячась в тени забора, начал пробираться к калитке. Слишком частые узоры ограды мешали обзору. Вербицкий нашел удобное отверстие и приник к нему глазом. За мутным оконным стеклом он разглядел свечу, горящую на столе. И тут пахнуло дымом. Не тем, удушающе-химическим, от которого они еле спаслись, когда расстреляли из гранатомета рощу яблонь-мутантов или «поганок», как выразился Айзель. Этот дым навевал уютные воспоминания о пикниках, летних вечерах в приятной компании и почему-то о… каше. Да, действительно, пахло какой-то слегка подгоревшей кашей.