Питбуль

Шефер встал и оглядел длинный коридор, в котором беспрерывно щелкал камерой полицейский фотограф.

Труп находился в сидячем положении в конце коридора, прислоненный спиной к стене, со слегка раскинутыми ногами. Тело было наклонено лицом к самому низу, так что видно было только лысину на макушке, обрамленную серебристо-седыми волосами средней длины. Кремового цвета костюм, который этот человек надел в свой последний день на земле, пропитался кровью и мочой.

Шефер покачал головой.

— Лестер, старый разбойник, — пробормотал он. — Кто же, черт возьми, сделал это с тобой?

Дверь за спиной Шефера была открыта, и он услышал шаги на лестнице.

В дверях появилась эксперт по профилированию и бывший полицейский психолог Микала Фриис. Светлые волосы были собраны в конский хвост, она была одета в узкие черные джинсы и черную футболку с вырезом бато, который подчеркивал ее загорелые плечи и ключицы.

Слова Бертельсена запоздалым эхом отозвались в голове у Шефера.

Микала Фриис остановилась на пороге и заглянула в прихожую.

— Что у нас тут? — спросила она.

— Обычная кровавая баня. — Шефер кивнул в сторону трупа и протянул ей пару латексных перчаток. — Ты войдешь?

Она взяла перчатки и улыбнулась.

— Я думала, мы встретимся в «Бистро Богема», — сказала она, имея в виду ресторан, расположенный наискосок от того дома, где они сейчас находились.

— Обед откладывается, — сказал Шефер.

— Да, я уже почти догадалась сама. Ты, видимо, сделаешь все что угодно, чтобы вернуть меня в полицию.

Хотя это была обычная шутка, в ней заключалось несколько больше, чем доля истины, и Шефер криво улыбнулся.

Еще год назад Микала Фриис числилась штатным сотрудником следственного отдела, а теперь по большей части занималась консультированием частных клиентов. Шефер убедил комиссара полиции выделить некоторую сумму на составление психологических портретов, чтобы в особо сложных случаях они могли привлекать ее в качестве консультанта, и использовал любую возможность, чтобы напомнить ей, что ее место — в полиции, а не среди спекулянтов недвижимостью и прочих придурков-финансистов. В своем деле она была лучшей в стране, и Шефер укорял ее, даже почти сердился на нее за то, что она оставила свой пост в полиции.

Он и подумать не мог, что она руководствовалась какими-то иными мотивами, кроме экономических.

— Я как раз собирался припарковаться перед рестораном, когда заметил здесь синие мигалки, — сказал Шефер. Ему тогда бросились в глаза офицер, стоявший на тротуаре перед входом в дом, и женщина, которую тот опрашивал — средних лет, в окровавленной одежде и с выражением застывшего ужаса в глазах.

Микала Фриис заглянула в коридор, вытянув шею.

— Ничего себе, тут сумасшедший дом, скажи?