Кингчесс

— Вот негры, придумают же себе правителя, — думал штурман Фрэнк Судеппо, стоя на вахте в ходовой рубке. Но как-то всё равно ему было не по себе. А на пароходе все развлекались, кроме вахтенных.

Красивые женщины, шампанское и коньяк лились рекой. Роскошные каюты, оранжерея на борту, множество ресторанов с живой музыкой и прочими развлечениями. Танцы, светские рауты, небольшое казино, где импозантные господа и крученые дамочки, с упругими задами и вызывающе торчащими грудями, все в завитках искусственных кудряшек, да напомаженные новейшей парфюмерией из Франции, крутили любовь, наслаждаясь жизнью.

Но кто знал такие незначительные подробности? — Да никто! — правильный ответ. В отдельных кабинетах вокруг круглого стола, покрытого дорогим зелёным сукном, восседали мужчины и раскладывали преферанс. Отдельно сидели любители покера и прочих игр по интересам.

Веселье было в самом разгаре, когда снаружи послышались громкие крики и даже выстрелы. Конферансье на сцене, как раз, объявлявший следующий номер программы, песню о любви, известной только в определённых кругах певицы и светской львицы, насторожился.

Этого номера, сопровождающегося криками и стрельбой, в его программе сегодня не было. Возможно, что нечто подобное было предусмотрено завтра, но сегодня всё идет по плану. А в плане этого не было. Непонятно…

Отдыхающие пока не обращали на возникший шум внимания, но охрана, стоявшая в строгих костюмах среди официантов и предназначенная для охраны богатых господ, тихо потянулась на выход, чтобы разобраться, что происходит на лайнере.

А на лайнере уже началась вакханалия. Абордажные крючья крепко впились в планшир и ограждения, по ним быстро поползли вверх пираты. Но в отличие от грузового парохода, на котором было минимум команды, на круизном лайнере людей было в избытке, как из числа команды, так и пассажиров.

Первыми непонятных людей заметила парочка, милующаяся на палубе. Люк Гарсон страстно сжимал в своих объятиях леди Элеонор Вутволф. Девушка, трепеща, отдавалась ему всей душой, сжимаемая в горячих объятиях.

— О! Вы восхитительны, — шаря руками по её упругому телу, восклицал Гарсон, — вы упоительны, вы, о, какой восторг.

— Естественно, я восхитительна и даже упоительна, — подумала женщина, ощущая горячие руки на своей груди, сжимающие её так, что становилось несколько больно, пока в её живот утыкалось что-то очень твёрдое.

— Да вы такой страстный, дорогой Люк.

— О, я страстный, вы даже себе не представляете, насколько. Пойдёмте скорее в мою каюту, я расскажу вам о большой и светлой любви. Нет, слова — это пустой звук, я докажу вам свою любовь. Вы увидите, вы почувствуете её всем своим телом, любимая… Вы, вы, вы… богиня красоты, Афродита морская, Венера Мило… Милая вы моя, Элеонора, пойдёмте, ну пойдёмте же скорее, пойдёмте!

— О, что это, кто это, — прервала женщина его душевные возлияния, спровоцированные любовной горячкой, а также признания в любви, показывая на тёмные фигуры, радостно блестевшие глазами и зубами в сумраке слабо освещённой палубы.

— Сейчас узнаете, господа, — сначала на русском, а потом и на ломаном английском ответили им.

— Что мы узнаем?

— А то и узнаете, сволочи! Хватит жамкаться, отдавай нам свою шлюху! Мы теперь будем её любить, понял, хлыщ?

— Ноо, господа?! Позвольте, кто вы такие?

— Какие мы тебе господа, мать твою перемать, — и сильный удар по голове выключил сознание Люка Гарсона.

Дико завизжала мадмуазель Элеонора от грубо раздираемого на ней платья, и уже не страстные, а жадные руки яростно мяли её прелести, добираясь до самого источника мужского вожделения. Они насиловали её тело, оскорбляя её душу этим насилием и своим зловонием, и она потеряла сознание, задыхаясь от тошнотворного дыхания немытых мужиков, давно не видевших женского тела.

По всему лайнеру начали раздаваться испуганные крики, шум борьбы и драк. Поняв, что это вооружённое нападение, некоторые господа, имеющие при себе револьверы, открыли из них огонь по пиратам, то же сделали и охранники лайнера. В завязавшейся перестрелке многие нападавшие были убиты или попросту выброшены за борт.