Сначала преимущество в схватке было на стороне пиратов, из-за вооружения и внезапности, но потом чаша весов стала склоняться на сторону индийцев, за счёт их готовности убивать и умирать с оружием в руках, организованности и большего количества солдат.
С грузовых платформ открыли огонь пулемёты, и всё смешалось между составами. Веер пуль сносил сражающихся, они падали на рельсы, заползали под вагоны и скрывались за ними. Люди стали драться ножами и тесаками, изредка стреляя из винтовок и, большей частью, из револьверов.
Бандиты были готовы убивать, а вот умирать — нет. Дав слабину, они стали отступать, прячась за вагонами своего поезда и посматривая на такие близкие джунгли, но, не решаясь туда бежать. Они не знали, как там можно выжить. Назад дороги им тоже не было, и многие только сейчас это осознали. Из-за этого они не стали отступать, продолжая отчаянно сражаться, бешено бросаясь на противника и, в конце концов, обратили сипаев в бегство, заплатив за это высокую цену.
Преследовать сипаев пираты не стали, потому как из двух тысяч бойцов в живых оставалось около тысячи, многие из которых были ранены. Двигаться вперёд больше не имело никакого смысла. Нужно было возвращаться назад.
Положение осложнялось ещё и тем, что чеченец Адольф погиб в разгар схватки, его тело, проткнутое штыком в нескольких местах, нашли между вагонами. Не в силах принять правильного решения, пираты пока остались на том месте, где их застало сражение, обирая товарищей, перевязывая раненых и собирая трофеи.
Им обещали, что на помощь должны прийти местные повстанцы, когда они доберутся до города Канди, но они не смогли добраться до него. Один из подручных Адольфа вспомнил, что в случае неудачи им надо ждать на окраинах города Коломбо, и они засобирались обратно, но уж пешком.
Оба машиниста были убиты, паровозы повреждены, а управлять поездом пираты сами не умели. Оставалось только идти пешком. Положение спасли синтоисты, которые, как могли, спешили вслед поезду, срезая путь в удобных для этого местах, и всё равно они успели.
Поначалу, при встрече с пиратами произошла перестрелка, в которой погибло ещё несколько десятков человек, пока среди синтоистов не догадались, кто перед ними и на ломаном русском прокричали — «Мы свои!». После этого стрельба прекратилась, началось братание, в ходе которого умерло ещё несколько десятков тяжелораненых, которым никто не собирался оказывать помощь.
Объединённые силы направились в город Канди, чтобы взять его штурмом, до которого из раненых пиратов почти никто не дошёл. Город был взят, а пиратов оставалось всё меньше и меньше.
Восстание против англичан только стало разрастаться, также как и потери от ранений и сражений. Пара десятков бывших пиратов смогли вырваться из порочного круга восстания и даже дойти до порта Галле, где их вычислили колониальные власти и с пристрастием допросили.
Но никто из них не мог сказать ничего внятного, кроме того, что их нанял русский казак и отправил сюда грабить и воевать. Допросив, всех пойманных англичане приговорили к смерти и расстреляли там же, чтобы не везти в Англию и не устраивать там показательных процессов, смысла в которых уже никто не видел.
Грузопассажирский пароход Трансатлантической Африканской компании «Банда» вышел из Бостона и направился к берегам Африки. Он совершал рейс Бостон — Бомо — Бангкок. Забрав груз и пассажиров, которые заполнили все помещения и разместились даже на грузовой палубе, он, усиленно работая паровыми машинами, вышел из Конго в Атлантический океан.
Пассажиры, одетые, кто во что горазд, вели себя, в основном, тихо. Но команда парохода панически их боялась. Мало того, что они не понимали языка, на котором те говорили, они, наблюдая перед собой вечно хмурые либо жестоко-весёлые лица вооружённых до зубов людей, старались лишний раз не ходить по своему кораблю.
Во всех каютах и помещениях корабля, где были размещены опасные пассажиры, отчаянно резались в карты, в самые простейшие игры. Здесь не было покера, преферанса или шахмат. Здесь царило «очко», «дурак» и «пьяница».
Больше, в принципе, делать на корабле было нечего, разве что, пить. Многие страдали от морской болезни и периодически заблёвывали гальюн, если не успевали добежать до верхней палубы и сбросить полупереваренную пищу за борт.
Зная не понаслышке о действии морской болезни, на палубах стояли бочки с квашеными помидорами и в каждой каюте лежали лимоны, коих в большом количестве набрали в Бомо. Те, кто не сильно страдал от морской болезни, упивались ромом и валялись брёвнами в своих гамаках.
Семён Кнут отдал приказ сдать оружие, чтобы не было пьяных драк и поножовщины, от которой всё равно не удалось уйти в процессе путешествия. Мужской коллектив, да такой, которому «обрадовалась» бы любая тюрьма, не прощал ничего и никому, а любое проявление слабости сразу же каралось унижением, а то и смертью. Пять трупов, сброшенных в море, были в пределах статистической погрешности потерь для такого контингента.
Обогнув Африку, пароход направился дальше, в сторону Цейлона, но, не зайдя в его порты, а, даже, обойдя на приличном расстоянии, отправился дальше. Войдя в Бенгальский залив, он не стал двигаться в сторону Индонезии, а свернул к берегу.
Уже ночью «Банда» добрался до великой реки Ганг и пошёл вверх по ней, насколько это было возможно, причалив и начав разгрузку в области Дакка. Дальше вверх по течению пароход двигаться уже не мог, и из его трюма были сброшены разобранные лодки, которые тут же на берегу стали лихорадочно собирать назначенные для этого люди.
Почти тысяча бойцов не могла унести на себе весь груз оружия, боеприпасов к нему и ещё зажигательную жидкость в придачу. Все это сложили на собранные здесь же плоты из пробкового дерева. Лёгкие лодки приняли своих пассажиров и, подгоняемые ударами вёсел, поплыли вперёд, уволакивая за собой плоты с боеприпасами и огневой смесью.