Полнолуние

— Так вы и не спрашивали, — благодушно заметил, приглаживая усы Колычев, — а я вот вечерочком к ним зашел в гости да расспросил как следует. Оно ж как удачно получилось: у нее тогда, в пятницу, первый день каникул был, а мужу, наоборот, в понедельник в рейс отправляться, он у нее в ДОКе, на деревообрабатывающем комбинате нашем, водителем работает.

— Вместе со Слепцовым? — уточнил Илья.

— Именно, — подтвердил участковый. — Так вот, с Тимохой я глаза в глаза пообщаться поэтому не смог, он куда-то далеко груз погнал, к концу недели только вернется, но мне и Лариски хватило. Учителя, они ж люди такие, наблюдательные, умеют видеть, когда кто на последней парте сидит и списывает. Вот и тут, что мне надо было, она как раз заприметила.

— Она что, в тот день окна мыла, — усмехнулся Зубарев, — или у нее хобби такое, из-за занавески подглядывать?

— Ох, дурак ты и дураком помрешь, — неодобрительно вздохнул Петр Григорьевич, — я говорю тебе, у нее первый день как каникулы, а мужу, наоборот, скоро в рейс. Да еще день такой выдался. Не летний, конечно, но все равно солнечный. По нашим меркам почти тепло. Вот они и решили посидеть на свежем воздухе, бутылочку винца выпить, мяска пожарить. Так-то они летом во дворе сидят, за домом, но сейчас солнце уж низко ходит, как раз туда тень от чердака падает. А в тени-то не посидишь особо. Вот они прямо возле крыльца мангальчик поставили, стулья притащили да и устроились. Оно ж хорошо на солнышке, особливо ежели телогрейку потеплее да ноги пледом укрыть.

— Прям Дагомыс, — фыркнул Кольт.

Сидящий рядом с ним Макаров тоже не смог удержаться и захихикал, прикрывая рот кулаком.

— Ох, вас тут таких много, оказывается, — покачал головой участковый, — один дурак и два полудурочка. Это что ж теперь, в опера только таких смешливых набирают? Раньше-то старались, чтоб хоть немного с мозгами были.

— Не серчай, Григорич, — примирительно отозвался Зубарев, — говори уже, чего она там из-под пледа увидала.

— А то и увидала. Сперва видела, как Алинка прошла, они даже поздоровались. Но это я уже и так знал, это она мне еще в субботу сказала, когда я начал по всем соседям опрашивать. А вот то, что за ней, за Алинкой то есть, машина белая ехала, этого она мне тогда не сказала.

— Почему? — заинтересовался Лунин.

— Так, а кому оно интересно было? Все ж знали, что у них занятия с Колесниковой почти до пяти. А к тому времени машин уже никаких не было. Хотя, может, и были, они часа в четыре уже подмерзать начали, так что потом в дом перебрались. Да только к тому времени эта машина белая уже уехала. Мне Лариса сказала, что этот ваш «ренджровер» чуть проехал ее участок и сразу остановился. Минут десять постоял, постом развернулся да укатил восвояси. И больше все, не появлялся.

— А что, Григорич, ты прям уверен, что это наш «ренджровер» был? — засомневался Вадим. — Могла ведь химичка и напутать. Она ж, поди, в машинах хуже, чем в пробирках разбирается. Или чего там на этой химии проходят? У меня что-то из головы все повыскакивало.

— Валентность! — радостно поделился воспоминанием о школьной программе Макаров.

— Точно! — одобрительно кивнул Зубарев. — Было такое слово, но что значит, хоть убей, не вспомню.

— Валентность, милый мой, это когда одни атомы к себе другие присоединять могут. Это если по-простому, — снисходительно объяснил Колычев. — А машинка точно была «ренджровер». Во-первых, Лариса сама сказала, что внедорожник был, и по бокам у него навроде жабр полоски черные, а во-вторых, я ей несколько фотографий показал, она какую надо сразу признала.

— Вы что, с собой фотографии машин носите? — искренне удивился Макаров.

— Тяжелый случай. — Петр Григорьевич страдальчески наморщил лоб и постучал пальцем по экрану лежащего перед ним на столе смартфона. — Найдется все! Да и потом, мы же телефоном воспользовались. Хорошо, Тимоха в зоне доступа оказался. Он точно сказал, что «ренджровер». Так что, господа приезжие, машинка эта была, но уехала гораздо раньше и потом, пока Толмачевы во дворе были, больше не появлялась.

— Но она могла появиться позже, — предположил Илья и тут же сам себе возразил: — Хотя, в таком случае эти люди должны были знать, когда Алина от Колесниковой выйдет, а знать этого они не могли. Больше она ничего интересного не видела?

— А чего она могла увидеть? — Колычев с сожалением покачал головой. — Я же говорю, они в начале пятого уже в дом зашли. Вот ежели б еще полчасика померзли, глядишь, чего и смогли рассказать.